Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант) - стр. 147

III. Наказание не следовало за обвинительным приговором неизбежно: христиане, чья вина была самым явным образом доказана показаниями свидетелей или даже их собственным добровольным признанием, все же могли сами выбрать между жизнью и смертью. И не прежние нарушения закона, а как раз сопротивление во время суда вызывало гнев представителя власти. Он был уверен, что предлагает им легко получить прощение: стоило обвиняемым согласиться бросить несколько зерен ладана на алтарь, и они ушли бы из суда невредимыми и под рукоплескания. Считалось, что долг человеколюбивого судьи состоит в том, чтобы стараться исправить заблуждающихся фанатиков, а не наказывать их. Меняя тон соответственно возрасту, полу и общественному положению узников, он часто снисходил до того, что перечислял им все, что могло сделать их жизнь приятнее или смерть – ужаснее, и заботливо просил, даже уговаривал обвиняемых, чтобы они проявили сострадание к самим себе, своим семьям и друзьям. Если же угрозы и уговоры не действовали, он часто прибегал к насилию: в качестве дополнительных доводов по его приказу вносили плеть и дыбу, и все виды жестокости применялись для того, чтобы сломить такое несгибаемое и, как казалось язычникам, преступное упорство. Древние защитники христианства столь же справедливо, сколь сурово осуждали незаконные действия своих преследователей, которые, нарушая все правила ведения судебного дела, допускали применение пыток не за тем, чтобы подозреваемый признался в расследуемом преступлении, а для того, чтобы он эту свою вину отрицал. Монахи последующих веков, которые в покое и одиночестве занимали себя тем, что составляли и расцвечивали подробностями рассказы о жизни и страданиях раннехристианских мучеников, часто измышляли гораздо более утонченные и хитрые пытки. В частности, им приятно было предполагать, что римские должностные лица в своем усердии, презирая все соображения морали и благопристойности, старались соблазнить тех, кого были не в силах победить, и что по их приказу самое грубое насилие применялось к тем, кого оказывалось невозможно соблазнить. Слагались рассказы о том, что будто бы благочестивые христианки, которые готовились презреть смерть, иногда бывали осуждены на более суровое испытание: их заставляли решить, что им дороже – религия или целомудрие. Юноши, в чьи развратные объятия их бросали, получали от судьи торжественный наказ приложить все усилия для того, чтобы поддержать честь Венеры перед нечестивой девственницей, которая отказывается возжигать благовония на ее алтарях. Насилие, однако, обычно не удавалось: своевременное вмешательство какой-либо чудесной силы спасало целомудренных невест Христовых от позора, не давая им потерпеть поражение даже по принуждению. Правда, нельзя не отметить, что более ранние и подлинные письменные памятники прошлого церкви редко бывают загрязнены такими причудливыми и непристойными вымыслами[49].

Полное несогласие с истиной и невероятность происходящего в описаниях этих ранних мученичеств было вызвано весьма естественной ошибкой: церковные писатели IV и V веков приписывали римским должностным лицам такую же непоколебимую и беспощадную ненависть к врагам языческой религии, какую они сами испытывали к современным им еретикам и идолопоклонникам. Вполне вероятно, что среди тех, кто добивался высокого положения в империи, некоторые могли до своего возвышения усвоить предрассудки простонародья, а у других врожденная жестокость могла случайно проявиться по отношению к христианам из-за скупости или личного озлобления