«Уолдо», «Неприятная профессия Джонатана Хога» и другие истории - стр. 23
Такой ответ, видимо, умилостивил Уолдо.
– А что об этой проблеме говорят у вас в отделе исследований? – спросил он.
Стивенс поморщился:
– Да толком ничего. Похоже, доктор Рэмбо просто не верит сводкам, которые я ему подаю. Говорит, что такого быть не может, но при этом настроение у него падает все больше. Я думаю, что он уже несколько недель держится исключительно на аспирине и снотворном.
– Рэмбо, – протянул Уолдо. – Я помню его. Посредственный ум. Интуиции ни на грош, держится на хорошей памяти. Не думаю, что меня отпугнула бы неспособность Рэмбо справиться с задачей.
– Так вы считаете, что есть надежда решить ее?
– Притом без особых трудов. После звонка мистера Глисона я уже обдумывал этот вопрос. Вы существенно дополнили информацию, и, на мой взгляд, просматриваются по крайней мере два плодотворных направления, в которых стоит поработать. Из любой ситуации всегда есть какой-то выход в правильном направлении.
– Значит, вы примете мое предложение? – спросил Стивенс, облегченно вздыхая.
– Кто вам сказал? – изумился Уолдо. – Мой дорогой сэр, о чем вы говорите? Это был просто милый послеобеденный разговор в приятном обществе. Вашей компании я не помогу ни за что на свете. Я надеюсь увидеть, как она развалится, обанкротится и исчезнет. А то, о чем мы говорили, вполне может стать поводом для этого.
Стивенс с трудом совладал с собой. Его обвели вокруг пальца. Этот жирный ханыга попросту забавлялся, водя его за нос. Порядочности в нем ни на грош. Тщательно подбирая слова, Стивенс продолжил речь:
– Мистер Джонс, я не прошу у вас пощады для «Норт-Америкэн», я взываю к вашему чувству долга. Задеты интересы общества. От услуг, которые мы оказываем, зависит жизнь миллионов людей. Ни ваши, ни мои проблемы тут не имеют значения, эти услуги должны быть предоставлены.
Уолдо скривил губы.
– Нет, – сказал он, – на мне это, думаю, не сработает. Боюсь, что благополучие полчищ неведомых мне землероек – не моя забота. Я и так сделал для них больше, чем следовало бы. Они вряд ли заслуживают помощи. Дайте им волю, и большинство ринется обратно в пещеры и схватится за каменные топоры. Мистер Стивенс, случалось ли вам видеть, как ряженная во фрак дрессированная обезьяна откалывает цирковые номера на роликовых коньках? Так вот, мне хотелось бы, чтобы вы навсегда запомнили: у меня не мастерская, где клепают ролики для обезьян.
«Если пробуду здесь еще хоть минуту, – сам себя молча вразумил Стивенс, – я чертовски о том пожалею». А вслух произнес:
– Как я понял, это ваше последнее слово?
– Можете считать, что да. Всего наилучшего, сэр. Ваш визит меня очень порадовал. Благодарю вас.
– Прощайте. Спасибо за угощение.
– Не стоит благодарности.
Стивенс крутнулся в воздухе, чтобы направиться к выходу, но тут его окликнул Граймс:
– Джимми, подожди меня в приемной.
Как только Стивенс оказался вне пределов слышимости, Граймс повернулся к Уолдо и смерил его взглядом с головы до ног. И произнес, подчеркивая каждое слово:
– Уолдо, я всегда знал, что ты один из самых больших поганцев на всем белом свете, но…
– Дядя Гэс, ваши комплименты меня мало тревожат.
– Заткнись и слушай. Я имел в виду, что ты не только самый отвратный эгоист, каких знаю, но еще и самый настоящий мошенник.
– Что вы имеете в виду? Объясните.