«Уния» и другие повести - стр. 20
– А на то ты и пастырь, – сказал Виссарион, – чтобы стаду неразумному объяснять, что к чему. А не сможешь объяснить, так и полетишь с митрополичьего престола долой.
– Я надеюсь, ты не трус, толмач, – сказал мне Исидор. – Не зря же с Плифоном дружишь?
– Я не из пугливых, – сказал я. – Но и не подлец. Если спросят, как дело было, скрывать ничего не стану.
– Ну, это твоё право, – сказал Виссарион.
Вот так, наверное, в жизни и бывает. Спросонья, не подумав о последствиях, взял да и прикоснулся к Истории, а потом пошёл себе досыпать. Вот этот ответ патриарха Вселенского Папе Римскому, записанный моей рукой под диктовку Виссариона Никейского и подписанный, как все говорят, патриархом перед смертью, поэтому иногда его ещё называют «завещанием патриарха Иосифа»:
«Мы, греки, объявляем, что признавая исхождение Святого Духа от Отца, не отвергаем, что Дух Святой исходит и приемлет бытие также чрез Сына, как и от Отца. Но поелику мы слышали, что латиняне признают исхождение Святого Духа от Отца и Сына, как двух начал, то удерживались от сего выражения. Теперь же, когда латиняне заверили нас, что Отец есть источник и начало всего Божества, то есть Сына и Святого Духа, равно признавая исхождение Святого Духа чрез Сына, не отвергают, что Сын имеет это от Отца, то есть как единое начало и единое изведение, полагаю общим нашим мнением считать, что Дух Святой исходит от Отца, но Свой есть Сыну и из него источается».
Виссарион хотел ещё добавить фразу из писаний святого Кирилла Александрийского: «Дух существенно изливается от Обоих, то есть от Отца чрез Сына», но чистый кусок пергамента, найденный в келье Исидора, был невелик, если бы эти слова вписать, тогда места для подписи патриарха не оставалось.
– Достаточно и так, – сказал Исидор. – Ответ вразумительный и взвешенный, патриарху не грех его подписать.
На следующий день перед обедней объявили, что патриарх Иосиф скончался. После похорон Палеолог созвал митрополитов и прочёл, как он выразился, напутственное письмо Иосифа.
Разумеется, сразу же нашлись недовольные и не поверившие в подлинность патриаршего завещания. Они сплотились вокруг Антония митрополита ираклийского и Досифея митрополита манемвасийского, ропчут, просят, чтобы Палеолог домой отпустил. Аврамий, владыка Суздальский, демонстративно с Исидором не здоровается, волком на него смотрит, он тоже среди тех, кто домой просится.
Император отказывает, а Исидор с Виссарионом митрополитов увещевают: «Лучше душой и сердцем соединиться с латинянами, нежели, не кончивши дело, возвратиться. Возвратиться, конечно, можно, но как, куда?»
Исидор однажды даже так сказал: «Мы – последняя надежда Империи. Я знаю, что если приступим к соединению с Римской Церковью, нас проклянут прежде, нежели до Венеции успеем доехать. Если не приступим, нас тоже проклянут – за бездействие и малодушие. Так лучше соединиться, и тогда пусть проклинают».
В этих мучительных разговорах между православными прошёл почти месяц. Я теперь у Исидора, можно сказать, доверенное лицо. Везде с ним бываю, на всех беседах, иногда по его просьбе делаю короткие протоколы. Наверное, не хочет Исидор, чтобы я лишнего сболтнул, вот и не отпускает от себя. Был я вместе с другими православными митрополитами и на приватной аудиенции у Папы Евгения. Папа долго рассуждал о необходимости единства церквей, признал, что таинство Евхаристии является действительным, неважно совершается оно на квасном хлебе или на опресноках. Обещал, когда Уния восторжествует, обязать всех паломников в Святую Землю через Константинополь проезжать.