Уникум - стр. 30

Возможно, пару лет назад, такие горячие слова оставили бы Егора равнодушным, но сейчас неприятное словечко обожгло словно пощечиной. Однако терять хладнокровие ему не хотелось, и он твердо возразил:

– Я не холуй, Юлька. Я – Страж.

– Ба-атюшки! Да таких стражей – рубль за ведро! По барам шатаются, работу ищут… – пожала плечами Юлька.

– Ты не понимаешь… – нетерпеливо начал Егор.

– И понимать не хочу!.. Надоело спорить! – неожиданно заявила Юлька, прищурившись. – И вообще, я пришла сюда не о нем разговаривать! Я думала, ты меня хоть поцелуешь прежде, чем читать нотации о том, как мне вести себя с откровенными хамами!.. Обними-ка меня!

Но Егора теперь было не купить ни глазищами, что вспыхнули вдруг натуральным голодным блеском, ни нежным голосом.

Он понял, что еще одно Юлькино слово, сказанное в том же тоне, и он либо отвесит ей пощечину, чего в принципе никогда себе не позволял в отношениях с женщинами, либо выставит ее на лестницу, чего ранее ему тоже делать не приходилось.

Юлька внимательно смотрела на Егора и вдруг изменилась в лице:

– Я дурочка, да? Чушь несу? Ты обиделся на меня?

Она приподнялась на диване и бросилась Егору на шею.

– Ну прости, прости… – ее руки торопливо теребили волосы и плечи Егора. – Я постараюсь быть паинькой, чтобы тебе не было за меня стыдно. Помири нас, и я постараюсь больше его не злить, если уж для тебя это так важно…

Егор невольно улыбнулся, поцеловал ее в висок и проговорил:

– Да, Юля, для меня это важно. И еще, пожалуйста… Не трогай его.

– То есть?

– Ну… Руками к нему не прикасайся… – смутился Егор.

– Это такая шутка? – хмыкнула Юлька.

– Это очень серьезно.

– Он что, ледяной или сахарный?

Егор покачал головой и ответил так, как ему казалось самым доходчивым:

– Видишь ли, это все из-за того дикого случая в детстве… Так сказать, сопутствующее обстоятельство… Когда его трогают чужие руки, ему бывает очень больно. А так получилось, что все руки, кроме моих, для него чужие. Ему очень трудно, понимаешь?

– Бро-о-ось… – Юлька изумленно раскрыла карие глазищи. – Да врет он, наверняка. Цену себе набивает.

– У него на теле много следов: ушибы, ожоги… Я видел, как они появляются, я много раз лечил их. Поэтому я всегда бываю с Родионом, чтобы по возможности уберечь от чужих прикосновений, – пояснил Егор.

– Так ведь он голышом-то на людях небось не ходит… – задумалась Юлька. – Разве через одежду он тоже что-то чувствует?

– Не сразу и не так остро, но чувствует, – пояснил Егор. – Ты бы видела, какие синячищи ты ему только что поставила.

– Но так же не бывает!

– Бывает. Самовнушение такое. Больная фантазия, давний страх… И он с этим живет.

– Тебе не потакать ему надо, а лечить!

– Я просто стараюсь его беречь, – вздохнул Егор.

Юлька надолго замолчала, обдумывая новость. Ее лицо стало серьезным.

– Так получается, он и с женщинами вообще не?.. – начала Юлька.

– Вообще не, – подтвердил Егор.

– Бедняга…

С этим Егор был полностью согласен.

– Боже мой, ужас какой, – Юлька аж передернулась, вздохнула и покачала головой. – Кажется, я вполне прониклась чувством вины. Когда будет удобно, можешь отвести меня к нему. Я извинюсь.

Она сидела серьезная и печальная. Она была рядом, и ее можно было одернуть, отругать, пристыдить, великодушно простить, расцеловать и завалить в постель. И если половиной этих возможностей Егор уже воспользовался, на остальное его как-то не тянуло. Ничего сегодня с утра не клеилось. Впрочем, нет, не с утра, а со вчерашнего вечера… Дернул же Родьку черт ввязаться в разборки с Гильдией!