Унесенные ветром. Том 2 - стр. 71
Как ей хотелось сейчас крикнуть ему в лицо: «Не ради денег я вышла замуж!» Увы, тут ей деться было некуда, и, начни она строить из себя оскорбленную невинность, Ретт лишь обрушит на ее голову новые колкости.
– Вам просто нравится говорить мне гадости! – холодно обронила Скарлетт и, желая сменить тему, спросила: – Как вам удалось выбраться из тюрьмы?
– Ах, это! – легкомысленно отмахнулся он. – Никаких затруднений. Меня выпустили этим утром. Пришлось слегка надавить на одного моего приятеля в Вашингтоне. Он занимает довольно высокий пост в федеральном правительстве. Замечательный малый, один из настоящих патриотов Союза. В годы войны продавал мне мушкеты и юбки с кринолинами для Конфедерации. Когда до него дошли слухи о моем бедственном положении – разумеется, в правильном освещении, – он поспешил использовать свое влияние, и вот я на свободе. Влияние – это все, Скарлетт. Попомните мои слова, когда вас арестуют. Влияние – это сила, а вопрос вины и невиновности имеет всего лишь академический интерес.
– Я бы присягнула, что вы не были невиновны.
– О да, теперь, когда суд мне больше не грозит, я честно признаю, что виновен, как Каин. Я действительно убил черномазого. Он нагло вел себя с одной леди, и как же, по-вашему, должен был поступить настоящий южный джентльмен? И раз уж я решил исповедаться, признаюсь заодно, что пристрелил кавалериста-янки, после того как мы с ним не сошлись во мнениях в одном баре. За этот пустяк мне даже обвинения не предъявили, и я подозреваю, что какого-то беднягу повесили вместо меня.
Он так беспечно рассказывал о совершенных им убийствах, что у Скарлетт застыла кровь в жилах. Негодующие слова уже готовы были сорваться с ее губ, как вдруг она вспомнила янки, лежащего под сплетением мускатных лоз в Таре. Он отягощал ее совесть не больше, чем таракан, на которого она могла наступить. У нее нет никакого права осуждать Ретта, раз она виновна в таком же преступлении, что и он.
– И чтобы уж совсем облегчить душу, признаюсь вам под большим секретом (что означает: ни слова тетушке Питтипэт!), что деньги у меня действительно есть. Они надежно спрятаны в банке Ливерпуля.
– Деньги?
– Ну да, те самые деньги, что не давали покоя янки. Поверьте, Скарлетт, вовсе не из скаредности я не дал вам денег, в которых вы так нуждались. Переведи я хоть один вексель, они бы непременно отследили его, и до вас не дошло бы ни цента. Сохранить деньги я мог только при одном условии: ничего не предпринимая. Я знал, что деньги находятся в полной безопасности, потому что в самом худшем случае – если бы они нашли их и попытались отнять у меня – я назвал бы имя каждого патриота-янки из тех, кто продавал мне амуницию и станки во время войны. Поднялся бы страшный скандал, ведь кое-кто из них до сих пор занимает высокие посты в Вашингтоне. По сути дела, именно угроза облегчить душу и перечислить их имена помогла мне выбраться из тюрьмы. Я…
– Вы хотите сказать… что золото Конфедерации в самом деле находится у вас?
– Не все. Боже милостивый, конечно нет! Кроме меня есть еще не меньше пятидесяти бывших капитанов, прорывавших блокаду и заработавших на этом деле солидный куш. Все это надежно спрятано в Нассау, Англии, в Канаде. Это, конечно, не прибавит нам любви со стороны конфедератов, оказавшихся не такими ловкими. У меня накопилось что-то около полумиллиона. Только подумайте, Скарлетт, полмиллиона долларов! Если бы вы смогли обуздать свою пылкую натуру и не выскочили снова замуж!