Унция или Драгоценное Ничто - стр. 34
Всё, что происходило с любимым другом дальше, он видеть не мог, потому как тромбон-лимон стал сурдиной в гигантской граммофонной трубе, куда с грохотом и провалился. Совершив головокружительное путешествие по всем её извивам, тромбон-лимон совершенно избавился от сока и очутился в тёмной пещере, а может, это была и не пещера, потому что стенки её, огромные, ребристые и влажные, раздвинулись, словно грудная клетка кашалота, просвечивая между рёбер тёмно-рубиновым.
– Све-е-е-ет! Да-а-а-айте све-е-е-е-ет!! Све-е-е-та-а-а ма-а-а-ало-о-о!!! – послышался тяжкий, душераздирающий стон, за которым последовал долгий выдох. И что-то липкое закапало, а потом и вовсе потекло с потолка, заливая всё вокруг кромешной мглой.
Когда Гракх пришёл в себя, посетителя и след простыл. Тромбон по-прежнему был в его руках, но вместо привычного звучания отозвался издевательским писком игрушечной гармоники.
За окном, переговариваясь и посматривая в небо, толпой двигались люди. Гракх тоже вышел на улицу и заметил, что чёрная клякса дирижабля стёрлась без следа.
Глава 10
Карафа, переодетый в женское платье, и Гамнета шли с площади, где час назад исчез дирижабль. Председатель, прикрывая бороду цветастым платком, в ожидании поглядывал на родственника.
– И долго ты будешь молчать? Ты увидел что-то или нет?
– Я зажмурился, – Гамнета избегал смотреть куда-либо, кроме своих сандалий. – Ты же помнишь, что говорили о том несчастном.
– Трус! – бородач презрительно отвернулся.
– А ты сам-то смотрел? – обиделся Гамнета.
– Ты – глаза опекунской республики, я – мозг. Ты смотришь и отправляешь мне сигнал!
– Неужели, не проще показать этому циркачу, как кушает акула?
– Нет, не проще! Его дирижабль умеет волшебно летать, исчезать и зарабатывать деньги, а Ничто – только летать и улыбаться. В другой раз, когда я куплю тебе билет, гляди в оба!
– Зачем ты хочешь от меня избавиться? – жалобно произнёс Гамнета. – Я тружусь с утра до вечера, уже забыл, как выглядит ненаглядная…
– Хоть в этом ты берёшь с меня пример!
Некоторое время оба шли молча.
– Ты уже простил меня, брат? – спросил Гамнета с надеждой. – Ты же знаешь, я всегда делаю то, о чём ты просишь.
– Не прошу, а приказываю! – буркнул председатель. – Кстати, что со сбором урожая?
Гамнета оживился:
– Всё ценное я попросил отвезти маме в деревню.
– Не попросил, а приказал! – бородач оглянулся, придерживая платок у носа. – Люди никогда не слушают, о чём их просят, вот приказ другое дело: всегда можно спросить и наказать.
– Я и приказал… – младший советник звучал неуверенно.
– Ну и что, уже привезли?
– Я ещё не спрашивал.
– Ты издеваешься? – Карафа остановился, глядя сквозь щель в платке. – Не надо спрашивать, надо принимать рапорт, а если рапорта нет, спускать растяп к акулам! Или у тебя мир запел?
– Что запел?
Председатель безнадёжно махнул и зашагал дальше.
– А ты слышал новости, брат? – зашёл сбоку Гамнета.
– Какие новости? – тот ускорил шаг.
– Про паренька, которого ты сослал с острова. Он сейчас большая «шишка» в Европе!
Карафа ничего не ответил.
– Заправляет самым модным в мире рестораном, – продолжил Гамнета, – там ещё подают еду и музыку на одной тарелке.
– Что за ресторан?
– Не то «Каледония», не то «Одиссей», сладкий или солёный, точно не помню.
– И что с того?
– Так он там делает настоящие чудеса и зарабатывает море… – Гамнета едва поспевал, – денег. Но ведь это ты его туда пристроил!