Умоляй, ведьма 1,2 - стр. 61
– Мне показалось или Хмуря только что впервые в жизни просто пошутил? Без сарказма и черной иронии?
Я улыбнулась и пожала плечами, глядя на забинтованную руку. Как-то вот было не до шуток и совсем не хотелось осмыслять тонкости скверного птичьего характера.
До отъезда во дворец и вправду оставалось очень мало времени.
– И как я поеду с шишкой на голове и раной на ладони? – скривилась я, с легкой дрожью вспоминая, как коготь пернатого негодяя разорвал кожу.
– Хмуря споил тебе какое-то лекарство. А руку попросил обработать мазью, которую сам же и приготовил, – вдруг ответил Эйвин. – Он долго ругался, что ни у кого в этом доме руки не растут оттуда, откуда надо, а у него самого – только крылья. В общем, он обещал, что от раны не останется и следа. А потом он вырвал крохотное перо из-под крыла и наколдовал тебе еще и перчатки. Вот так просто, из воздуха, представляешь?
Парень кивнул в сторону шкафа, на котором, оказывается, и впрямь висели длинные перчатки из точно такой же ткани, как платье. На них даже камни были приклеены аналогичным образом.
– Представления не имею, какая магия может сотворить подобное, – продолжал тем временем Эйвин. – Даже Ирмабелла никогда не наколдовывала себе наряды. Это ведь для каждого нужно разрабатывать собственное заклинание, затем проверять его, исправлять… Каждое слово в заклятье за что-то отвечает. А этот фамильяр просто взял – и сделал вещь из ткани, в точности повторяющую существующую. Это удивительно.
Мне не было удивительно. Ну, может, чуточку и было, но гораздо более сильным чувством у меня в сердце оставалось раздражение и злость на то, что гадкий мешок перьев оставил у меня на ладони огромную рану.
Я нервно развязала повязку, осторожно стерла слой свежеприготовленной мази, удивляясь, что совсем не испытываю боли, а затем обнаружила невозможное.
– Раны нет, Эйвин, – проговорила я, чувствуя себя так, словно мне вообще все случившееся просто почудилось.
Ни одна рана не могла зажить столь быстро! Даже если это царапина!
Я подняла взгляд на подмастерье, чтобы убедиться, что мне не мерещится. Но парень тоже хмурился – значит, все правда.
Рана была, и она зажила меньше чем за час.
– Что за состав приготовил Хмуря? – спросила я тогда.
Эйвин покачал головой.
– Он сам приносил ингредиенты и смешивал.
А затем добавил, серьезно глядя на меня:
– У тебя в фамильярах очень странный ворон, Мартелла. Очень странный.
Но я и сама это знала.
Через час я была уже полностью готова и впервые в жизни сидела в большой черной карете. Я вертела головой, осматриваясь по сторонам, пытаясь, так сказать, впитать в себя вкус богатой жизни.
Внутри кареты повсюду стелились лиловый бархат, черный шелк и рубиново-золотая вышивка. Окна прикрывали красивые шторы, перевязанные богатыми лентами с кисточками на концах, а кресла располагались так, что можно было не только сесть, но и лечь. Везде лежали подушки с вдавленными внутрь пуговицами, и на одной из них расположился Хмуря.
Оказывается, все время, пока я одевалась, он меня тут ждал.
– Как ты умудрился нанять экипаж, расскажи-ка мне, пожалуйста? – спросила я, прищурившись, едва мы тронулись в путь.
Тут-то и стало ясно, что, несмотря на всю красоту, ни в одной карете я больше никогда в жизни никуда не поеду. Внутри так трясло, что, казалось, до дворца доберется не ронна Мартелла Довилье, а винегрет из ронны и ворона, щедро приправленный перьями и завернутый в розовое платье.