Умница для авантюриста - стр. 3

Вначале появилось радужное сияние, и я обрадовался: получилось!

Разноцветная спираль засасывала мучительно долго, но я ещё не понимал, что это значит.

А потом резко пришла темнота.

Боль. Беспамятство. Вспышка. Короткий бред.

Я резко открыл глаза и ничего не увидел. Слишком темно. Напрягся и уловил очертания грязной подворотни. Это не сокровищница первородных. Отнюдь. И даже не привычный мир – я понял это по запаху: на Зеоссе так не воняет.

Поднял голову, сел со стоном и огляделся. Посмотрел на руки, уловил радужные всполохи. Вывихнутое плечо стреляло болью так, что темнело в глазах. Сломанная нога болела. По шее тёк противный ручеёк.

Шаракан[1], вот это влип. Понимал лишь одно: срочно нужно заняться собой, иначе начнётся регенерация, и тогда придётся терпеть ещё большую боль. Перво-наперво, охнув, вправил плечо. Затем, на ощупь, постанывая и ругаясь сквозь зубы, вправил и сложил кость. Стянул пальцами края рассечённой кожи на голове. Перед глазами плыло. Сотрясение. Нужно немного потерпеть.

Просто сидел и смотрел на ладони. Кожа слегка светилась, отдавая перламутром. Под рубахой пискнуло и зашевелилось нечто. Хорошо, что у меня крепкие нервы. Достал из-за пазухи зверька, что трясся мелкой дрожью. Мерцатель[2]. Как он концы не откинул – удивительно. Я погладил круглые уши.

– Терпи, друг, – пробормотал вполголоса. – Я рад, что не один, но как тебя угораздило отправиться вместе со мной?

Естественно, я не ждал ответа.

Уловил движение. Насторожился. Кто-то шёл ко мне, загребая нестойкими ногами. Пьяный. Видимо, этот запах везде одинаков.

Пьяница попался из разряда любопытных – не смог пройти мимо. Заговорил, залепетал, подходя ближе. Язык заплетался, речь нечёткая. Набрался прилично. Я не понимал ни слова из его тарабарщины.

Пришлось напрягаться, ловить интонацию, вычленять слова. Вряд ли у пьянчужки большой словарный запас, но пока сойдёт и это.

Одинокий прохожий качался, пытаясь всмотреться. Наклонился ниже, не веря глазам, и упал, хватаясь руками за мою одежду.

Я брезгливо скривился. Затем понял, что падение не результат удивления или чрезмерных возлияний, а хорошо продуманный ход: пьяница самозабвенно шарил по моим карманам. Смотрел прямо в глаза, а руки жили своей жизнью.

Я усмехнулся. Оскалился, показывая белоснежные, идеальные резцы. Глупый гайдан[3]. Сам напросился. Я обхватил его голову руками с двух сторон, мягко и нежно впиваясь пальцами в кожу. Пьяница впал в ступор. Глаза остекленели. Хорошо.

Я прикрыл веки. Выудил из податливого мозга всё, что можно: образы, воспоминания, слова, знания, эмоции. Выжал досуха. Не так уж и глуп этот жалкий воришка. Всего лишь опустившийся тип – бывший учитель и писарь.

Я подгрёб у него немного больше, чем рассчитывал, но этого не хватило. Поколебавшись, вонзил зубы и втянул в себя горячую кровь. На мгновение зашумело в ушах.

Совсем чуть-чуть. И ещё глоток. Хватит.

Остановился. Провёл пальцами по ранкам и аккуратно уложил тело на каменную мостовую.

Встал, осторожно вытянул из-за пазухи мерцателя и посадил его на землю. Не спеша разделся догола и преобразился – принял человеческий облик. Снял с пьяницы одежду и надел на себя. Вещи оказались почти чистыми, аккуратными. Скромный покрой, никаких излишеств. Чувствуется заботливая женская рука. Скорее мать, чем жена. На первое время сойдёт.