Умирающий гений и я, его Тайна - стр. 20
«Надейся», – пожала плечами я. Не говорить же ему, что в моей избушке даже лампочки в туалете нет, и приходится подсвечивать себе фонариком. А ещё мыши очень любят подворовывать у меня туалетную бумагу, если её не подвесить на проволоку к потолку. Впрочем, о чём это я? Как раз-таки этого предмета обихода у нас нет, потому что я не сходила в магазин. Так что воровать мышам нечего.
Выживание в экстремальных условиях – наше всё!
***
Щи из пиалы Рей выпил, как чай, и уставился на бабу Любу голодным умоляющим взглядом.
– Чаво, милок, добавки?
Мой голодающий подопечный, не разобрав слов соседки, активно закивал.
– Налейте ему пустого бульона. Его желудок пока не в состоянии переварить много еды.
– Да знаю я, знаю. Больно уж тощ парень. В чём и душа держится?
Рей, увидев, что ему вернули пиалу с одним бульоном без гущи, обиженно на меня посмотрел. Ух, сколько было эмоций в этом взгляде, сколько немых обещаний грядущих проблем!
Раз – и пиала опустела, на этот раз окончательно.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась у него.
– Униженно, – и покосился на картофельный пирог, ожидающий своего часа на печи.
Выпечка болезному не положена, поэтому я планировала заточить кусок пирога, когда Рей уснёт после обеда. Увы, он заметил угощение и положил на него глаз.
– Насыщение придёт к тебе минут через 10, не переживай, – я погладила его по плечу в знак примирения и добавила: – Тебе придётся побыть у бабы Любы, пока я таскаю вещи в дом и подготавливаю его для нас.
Голубые глазюки загорелись лукавым огнём, и я тут же поняла, что кое-кто планирует покуситься на запрещённую для него еду.
– Никаких пирогов! Ясно?
– Пф! Я и не собирался, – фыркнули мне в ответ, нагло обманывая.
***
Баба Люба вручила мне ключи от дома своей сестры, и я отправилась наводить в нём порядок.
Первым делом открыла двери и форточки, чтобы проветрить, затем надраила полы, позаимствовав у бабушки швабру и дезинфицирующее средство. Затем постелила половики, прикатила койку и натаскала дров.
Десяти ходок туда-сюда мне хватило, чтобы вернуть в дом то, что было унесено из него в июне. Осталось только закупиться всем необходимым – и можно жить!
Пока расстилала бельё на диване, таскала воду и топила печь, успело стемнеть, а я почувствовала дикий голод.
На душе поселилось беспокойство. Я и до этого не ощущала блаженства, но теперь...
– Тая! Таечка! – с улицы окликнула меня баба Люба. – Иди скорей!
Что-то с Реем...
Я выбежала в домашних тапках и понеслась в соседский дом.
– Что с ним? – спросила, но к тому моменту, как бабушка ответила, я увидела всё своими глазами.
Рей полулежал на полу, рядом с ним растеклась кроваво-рвотная лужа с остатками пирога.
– Я же сказала больше его не кормить! – вырвалось у меня отчаянное.
– Так я его и не кормила... Знаю ведь, что нельзя. Мне, конечно, не жалко для него ничего, но я ж понимаю. Он сам взял, видать, пока я до колодца за водой ходила.
Это похоже на Рея. Слишком уж плотоядно он смотрел на пирог. Надо было сразу спрятать от него угощения, чтобы не дразнить.
– Простите, баба Люба, – извинилась я, а Рея припечатала по-русски обиженным: – Дуралей!
Кровотечение изо рта – это плохо, очень плохо. После подобного я по нескольку дней не могла нормально переварить даже бульон.
Рей лежал на полу и стонал, держась за голову. Баба Люба заботливо вытерла ему рот салфеткой, а я переложила его на лавочку и убрала грязь с пола.