Умереть на сцене - стр. 8
– Так я и не утверждаю ничего такого. Просто подумайте, может, чье-то поведение изменилось в последние две недели?
– В каком смысле изменилось? Как именно?
– Рита, объясни, – попросил шеф.
Все правильно, психологический ликбез – это тоже моя обязанность.
– Если человек, который достает вас звонками, работает в театре, он, соответственно, видит вас практически каждый день. А поскольку его методы иначе чем мелким пакостничеством назвать нельзя…
Рестаев, который до этого мгновения слушал меня очень внимательно, быстро закивал:
– Вот-вот, именно так, мелкое, гнусное пакостничество!
Я мило улыбнулась ему и продолжила:
– А это говорит о невысоком интеллектуальном уровне…
– Абсолютно! Я бы даже сказал, что ни о каком интеллектуальном уровне речи вообще не идет! За отсутствием интеллекта!
– Соответственно, человек, получающий удовольствие от подобного рода низкопробных шуток…
– Именно низкопробных, очень точное определение!
– Такой человек не сможет сдержать своих чувств. Не явно, не ярко, но все же… Он ведь ощущает себя победителем, значит, невольно будет смотреть на вас как минимум с чувством превосходства. Знаете, такая легкая усмешка на губах, презрительный прищур, чуть приподнятая бровь… вы понимаете, что я имею в виду?
– Да-да-да. – Брови самого Андрея Борисовича забавно зашевелились. – Интересная мысль. Пожалуй… – Он на мгновение задумался, потом тряхнул головой: – Я вас понял. Так сразу я сказать не могу, надо будет присмотреться. Но мысль интересная. Хотя я все равно не верю… у нас чудесный коллектив, это же театр!
– Тем не менее… скажите, а звонят вам в какое-то определенное время?
– Да, после двух. Утром у меня репетиция, вечером спектакль, а в середине дня я дома, отдыхаю. Но не точно в одно и то же время. Иногда телефон звонит около трех, иногда ближе к четырем часам… Вчера без пятнадцати три было.
– Понятно. – Шеф посмотрел на часы. – Что ж, я думаю, что отыскать вашего хулигана будет не особенно сложно. А в дальнейшем планы у вас какие? Будете в суд подавать?
– В суд? А разве можно? В смысле, за вот такое телефонное хамство можно и в суд?
– Можно, почему нет. Конечно, это не уголовное преступление, но административный штраф и некоторая сумма за моральный ущерб вполне реальны. От адвоката, конечно, зависит. Есть у вас к кому обратиться?
– Да, конечно. Среди адвокатов, тоже, знаете ли, театралы встречаются. Я посоветуюсь, спасибо за идею. Действительно, не физиономию же ему бить, этому хулигану. Суд – это самое разумное, вы правы!
– Тогда давайте поступим так: прежде всего, выясним, с какого телефона вам звонят. – Шеф повернул голову в сторону открытой двери и, не повышая голоса, позвал: – Нина!
– Да, сейчас, одну минуту, – откликнулась Ниночка.
Почти сразу зажужжал принтер, скрипнул отодвигаемый стул, и процокали каблучки. Ниночка вошла в кабинет и положила на стол Баринова лист бумаги с двумя короткими столбиками цифр: дата и номер телефона. Даты были разные, а номер телефона один и тот же.
– Это не сотовый, – голос у Нины почему-то звучал виновато, – это номер стационарного рабочего телефона главного режиссера драмтеатра.
– Что? – Рестаев схватил листок, всмотрелся, потряс головой, словно в недоумении, снял очки и снова поднес список к глазам, потом вернул очки на место и растерянно всплеснул руками: – Но как же?! Это же невозможно! Понимаете, этого просто не может быть! – Он растерянно смял листок в руках. – Этот телефон стоит в моем кабинете. То есть что же получается? Я ухожу домой, а кто-то заходит в мой кабинет и с моего телефона звонит мне… не знаю… не представляю… это уже какой-то запредельный цинизм!