Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь - стр. 34

Стейси уснула под приглушенное стрекотание цикад, а я бодрствовала почти всю ночь, растревоженная новыми образами и мыслями. «В какой-то момент, – думала я, – либо еще ночью, либо рано утром, Расселл заедет наверх на пикапе и отвезет отца домой. Увидит ли он Амалию или она уйдет до его появления?» Я не думала, что она оставит его одного. Папе трудно сидеть без поддержки. Он мог запросто свалиться со скамейки. Неужели Расселл знает, что она была с отцом? И знает ли мама? Новое знание тревожило меня, и я не понимала, что оно означает. Возможно ли, чтобы папа обманывал мою мать с Амалией? Ведь он сам мне говорил: «Амалия тебя родила, а Нора удочерила». Я узнала об этом в далеком детстве. Но теперь осознала, что эти сведения – только малая часть истории, и собиралась выяснить остальное.

Почему же некоторые письма жутко трудно писать?

Письмо «Дорогой будущей матери» было последним пунктом в списке пакета материалов, который нам надлежало предоставить в агентство для гарантированного приема нашего заявления. Пока мы не напишем его, у нас нет шанса дождаться одобрения. Именно я виновата в нашем промедлении, и у меня иссякли все предлоги для отсрочки.

Мы сидели на террасе – Эйден с лэптопом на коленях – и пытались сочинить послание, способное осчастливить нашу семью. Солнечный свет мешал Эйдену смотреть на экран, и он то надевал черные очки, то снимал их. Но не жаловался. Он сосредоточился на деле.

– Может, нам попробовать шутливый тон, – предложил он. – Эдакий радостный, беспечный стиль.

– По-моему, нам лучше опираться на факты, – заметила я. – Написать о нашей работе, о проблемах с нашей попыткой завести ребенка, о наших жизненных предпочтениях и о том, что мы можем предложить ребенку, в общем, в таком духе.

– Скучно, – отозвался он. – Представь пятнадцатилетнюю девицу, мучительно пытающуюся осознать наше послание. Оно должно легко восприниматься и привлекать внимание.

Я устремила пристальный взгляд во двор. С террасы отлично смотрелся симпатичный игровой комплекс, который соорудил для нас мой свекор, но я практически ничего не видела. Вместо этого я представляла, как испуганная юная девица неуверенно выискивает среди пачки писем «дорогой будущей матери» ту самую, правильную личность для выращивания и воспитания ее ребенка. Впервые я действительно позволила себе представить эту девицу. Бедняжку, как мне казалось. Испугалась ли Амалия, узнав, что беременна мной? Я сомневалась.

– О, Эйден, – с тихим стоном вырвалось у меня.

– В чем дело, малыш?

– Мне просто стало жаль ее, – ответила я. – Кем бы она ни оказалась, та девушка… или женщина.

– Я понимаю, – сказал он с печальной улыбкой и, склонившись ко мне, взял за руку. – И мне это не нравится. У меня такое ощущение, будто мы пытаемся решить за нее проблему выбора.

– Ничего подобного. Мы стараемся ради доброжелательных взаимовыгодных отношений.

И я опять умолкла, по-прежнему представляя растерянную и испуганную молодую женщину, перелистывающую страницы девяноста двух писем.

– Молли, но ей же надо выбрать кого-то, и, возможно, она выберет нас.

– Тогда… – Я помедлила. – Я понимаю, ты думаешь, что нам надо заинтересовать эту молодую особу, предстать ее ровесниками, но ведь мы не такие. Разве мы не хотим, чтобы это письмо показало наши реальные личности? Неужели мы так безнадежно скучны, что никто не выберет нас, если мы честно напишем о себе? – Мне с трудом верилось, что я выдала такие лицемерные слова.