Улисс - стр. 13
– Двенадцатое ребро пропало,– вскричал он. Я – Uebermensch. Беззубый Кинч и я – сверхчеловеки.
Он извернулся из рубахи и швырнул позади себя, где лежала его одежда.
– Идёшь, Малачи?
– Да. Подвинься в постельке.
Молодой человек оттолкнулся в воде назад и в два долгих полных гребка достиг середины гряды. Хейнс опустился на камни, покуривая.
– Идёте?– спросил Хват Малиган.
– Чуть позже,– сказал Хейнс.– Не сразу же после завтрака.
Стефен повернулся уходить.
– Я пошёл, Малиган.
– Дай-ка сюда этот ключ, Кинч,– сказал Хват Малиган,– придавить мою юбчонку.
Стефен подал ему ключ. Хват Малиган положил его на кучу своей одежды.
– И два пенса,– сказал он,– за пинту. Бросай сюда.
Стефен бросил два пенса на мягкую кучу. Нарядить, раздеть. Хват Малиган поднялся и, сцепив руки перед собой, торжественно произнес:
– Ибо грабящий нищего угождает Господу. Так говорил Заратустра.
Дородное тело нырком вошло в воду.
– Мы ещё увидимся,– сказал Хейнс, оборачиваясь, когда Стефен зашагал вверх по тропинке, и улыбаясь дикости ирландцев.
Рог быка, копыто лошади, улыбка сакса.
– В КОРАБЛЕрикнул Хват Малиган.– В пол-двенадцатого.
– Ладно,– сказал Стефен. Он зашагал по вьющейся вверх тропе.
Седой нимб священика в ложбинке, где тот смиренно облачался. Сегодня мне уж там не ночевать. Домой тоже нельзя.
Голос протяжный, сладостный, воззвал к нему с моря. На повороте он помахал рукой. Снова зов. Коричневая зализанная голова морского котика на воде в отдалении, словно шар.
Узурпатор.
* * *
– Ну-ка, Кочрен, какой город послал за ним?
– Тарентум, сэр.
– Очень хорошо. И что?
– Была битва, сэр.
– Очень хорошо. Где?
Пустое лицо мальчика вопрошает пустое окно.
Cплетено дочерьми памяти. Но как-то же оно было, пусть даже иначе, чем сплетено. Фраза и, в нетерпеньи, всплеск неистовых крыльев Блейка. Слышу крушенье всех пространств, брязг стёкол, обвал стен и времени объятых гулким пламенем конца. Что с нами будет?
– Я забыл место, сэр. В 279-м году до нашей эры.
– Аскулум,– сказал Стефен, взглядывая на название и дату в книге с кровавыми рубцами.
– Да, сэр. И он сказал: Ещё одна такая победа и нам конец.
Фраза запомнилась миру. Сознание в сумеречной расслабленности. Холм над усеянным трупами полем, генерал изрекает перед своими офицерам, опираясь на своё копье. Любой генерал любым офицерам. Уж эти-то выслушают.
– Теперь ты, Армстронг,– сказал Стефен.– Каким был конец Пирра?
– Конец Пирра, сэр?
– Я знаю, сэр. спросите меня, сэр,– вызвался Комин.
– Погоди. Ну, Армстронг. Что-нибудь знаешь о Пирре?
В сумке Армстронга уютно уложен пакетик с крендельками. Время от времени он сплющивал их меж ладоней и тихонько проглатывал. Крошки прилипли к тонкой коже губ. Подслащенное дыхание мальчика. Богатая семья; гордятся, что их старший сын служит во флоте. Далкей, улица Вико-Роуд.
– Пирр, сэр? Пирр – пирc.
Все хохочут. Безрадостный звонко злорадный смех.
Армстронг оборачивается на однокласников; глуповато-озорной профиль. Сейчас засмеются ещё громче, зная мой либерализм и какую плату вносят их папаши.
– Тогда скажи мне,– говорит Стефен, толкая книгой в плечо мальчика,– что такое пирc?
– Пирc, сэр,–поясняет Армстронг,– это такая штука в море. Вроде моста. Кингстон-пирc, сэр.
Кто-то засмеялся снова: безрадостно, но со значением. Двое на задней парте зашептались. Да. Уже знают: так и не научились и не были никогда девственны. Все. Он с завистью смотрел на их лица. Эдит, Этель, Герти, Лили. Такие же как и они: и в их дыхании та же сладость от чая с вареньем, браслеты их позвякивают в единоборстве.