Улей. Книга 3 - стр. 11

Когда я была маленькой, мама часто перед сном заходила в мою детскую. Она садилась на край кровати, поправляла одеяло, гладила по волосам, что-то тихонько напевала или шептала ласковые слова, а иногда мама плакала… когда была уверена, что я уже сплю.

Но я слышала все, каждый сдавленный всхлип и молчаливое рыдание, и не понимала, почему днём она улыбалась, по вечерам на неё вдруг накатывала отчаянная тоска.

Однажды ночью вместе с мамой в детскую зашел высокий светловолосый мужчина. Я успела взглянуть на незнакомца, как только он показался в проеме открытой двери, и почему-то очень сильно испугалась, и, закрыв глаза, притворилась крепко-крепко спящей.

Мама, как обычно, присела на мою постель, а мужчина расположился рядом, в кресле. Я почувствовала привычное прикосновение ласковой ладони на своих волосах, вдохнула родной запах, к которому примешивался другой – чужой, пугающий.

– Ты не подготовилась, – строго произнес мужчина, и я ощутила, как мамина рука замерла. – Она не выпила молоко, – добавил он, имея в виду нетронутый стакан на тумбочке возле кровати.

– Прости, я должна была убедиться, что она спит, – виновато ответила мама. – Ей не здоровилось сегодня, она весь день была сама не своя, – в ее голосе прозвучало волнение, которое тут же передалось мне.

Я зажмурилась изо всех сил, но сделала только хуже и выдала себя.

– Она не спит. Тебе лучше уйти, – взволнованно произнесла мама.

– Я сам решаю, когда и что мне следует делать, – резкий ответ незнакомца резанул слух.

Я съёжилась, распахнула глаза и уставилась прямо на него. В полумраке мне показалось, что зрачки мужчины горят, как тлеющие угольки. Меня охватил необъяснимый ужас, я словно окоченела, не могла двинуть ни рукой, ни ногой, и даже дышала через раз.

Он медленно поднялся из кресла, подошел к кровати. Его сухая горячая ладонь дотронулась до моего лба. Меня словно обожгло, ошпарило. Я стиснула зубы, чтобы не закричать.

– У нее жар. Ты плохо следишь за дочерью, Мари. Тебе стоит уделять ей больше внимания, – холодным обвиняющим тоном произнес этот высокий жуткий человек, и на смену жару меня окатило волной леденящего озноба.

Почему он назвал мою маму Мари?

– Не смей мне указывать. Ты давно потерял это право, – мама ответила так же резко и грубо.

Я никогда не слышала, чтобы она говорила так со мной, папой или Антоном.

– Только я имею право указывать тебе, – мужчина произнес это так, что у меня все волоски на теле встали дыбом, а сердце заколотилось, как испуганная птичка, запертая в клетку.

Незнакомец выпрямился и взял маму за руку. Не грубо и жестко, а почти так же, как это делает папа. Я пораженно и смотрела, как её белые пальцы утопают в загорелой ладони чужака, и все внутри меня клокотало от гнева. Папа где-то в доме. Я должна была закричать и позвать его на помощь, но почему-то, стиснув зубы, молчала.

– Я вернусь, – прошептал мужчина, прежде чем покинуть мою спальню.

Мама тихо выдохнула, и я вместе с ней. Затем она взглянула на меня так, как никогда не смотрела раньше. Ее глаза лихорадочно горели, почти так же, как у человека, который только что стоял рядом с ней. В них полыхали адский огонь, боль и гнев, и что-то еще, непостижимое, неподдающиеся объяснению. Я снова не могла дышать. На краткое мгновение мне показалось, что маму подменили, что чужак околдовал ее, украл у меня.