Укроти свой мозг! - стр. 14
Дальше – больше. Исходя из наших убеждений, мы неосознанно создаем ситуации, которые доказывают нам, что наша точка зрения правильна. Все мы знаем женщин, которые продолжают встречаться с мужчинами одного типа, чтобы видеть себя «жертвой» и убеждаться в принципе «все мужики – сволочи». Они будут рассказывать вам, как идеально он выглядел на веб-сайте «Серийный убийца» и, тем не менее, оставив гранату на ее подушке, он больше не позвонил. Почему?
Удивительно, как охотно мы готовы терпеть боль и жестокость только для того, чтобы наша жизнь была предсказуемой. Мы позволяем своим внутренним голосам издеваться над нами, вместо того чтобы допустить ошибку в своем мировоззрении. Мы думаем: «Ну, по крайней мере, эта боль мне знакома».
Неопределенность – наш самый большой страх, поэтому мы держимся за идею, что наше видение мира отражает реальность. Мы используем наш разум для создания картины мира, суждения о нем, убеждаемся, что оно соответствует нашему представлению о вещах, и хотим знать, как наше прошлое поведение отразится на будущем. Мы никогда не видим мир таким, какой он есть, – только таким, каким мы хотим его видеть. Находясь в ловушке своей интерпретации, мы готовы воевать с другими людьми, пойманными в силки их взгляда на реальность. Поэтому вторая половинка никогда нам не встретится.
Все это превращает нас в людей, погруженных в собственную жизнь, уверенных, что наша реальность – единственно существующая, думающих о вещах, которые, по нашему мнению, важны. Это приводит нас к солипсизму. Возможно, именно поэтому наш мир в таком плохом состоянии. В этом суть всех наших проблем. Пока мы не поймем, насколько ограничен наш кругозор, мы ни в чем не найдем согласия. Нам нужно попытаться увидеть то, что видят другие люди, взглянуть их глазами – только тогда мы сможем прийти к какому-то объединяющему решению. Вот моя идея мира во всем мире: прими его или покинь.
Я была не против перемен. Я родом из длинной череды непредсказуемостей, поскольку мои предки никогда надолго не задерживались в одном месте. Возможно, потому, что я – ребенок иммигрантов, я всегда готова запрыгнуть на корабль и покинуть свое место пребывания, если здесь нас снова начнут истреблять. Мои друзья-иммигранты не привязываются к таким вещам, как мебель или фамильные ценности, потому что мы постоянно удираем через границы, спасаемся бегством, волоча пианино на спине.
В своих фантазиях я жила в номере простого отеля, без всяких наворотов, только телефон для службы сервиса. Я никогда не понимала людей, размахивающих национальными флагами, сентиментально распевающих тоскливые песни о своей родине. Каждый всхлипывающий о старой доброй стране (которая есть всего лишь влажный кусок болотного мха) говорил о том, сколько поколений жили на этой картофельной ферме (произнесено с ирландским акцентом) и как они любили ее, хотя эмигрировали оттуда. Для меня это просто почва, для них – земля: никакой разницы. «Моя родня то, моя родня се». У меня никогда не было родни, если не считать случая, когда я попала в психиатрическую клинику – вот там было полно моей родни. Они были моими близкими, потому что не отвечали «нормально» на вопрос «как дела». И нам не нужен был флаг.
Моя карьера закончилась взрывом, после которого я оказалась в психбольнице. Мы всегда очень удивляемся, когда что-то заканчивается. Все когда-нибудь кончается, так почему мы не думаем, что настанет наша очередь? Одно из своих последних интервью я брала у Бена Стиллера