Украинский национализм. Факты и исследования - стр. 39

. В менее защищенных районах, однако, советские репрессии были ужасны. Части немецкой военной полиции, вошедшие во Львов, когда город был еще в пожарах, дали наиболее красочное и обстоятельное сообщение об обстановке. В подвалах главной политической тюрьмы НКВД трупы лежали в четыре-пять слоев; многие из найденных трех с половиной тысяч жертв, должно быть, были убиты сразу после начала войны. В другой тюрьме было много убитых из сельской местности, и были они убиты, похоже, тупыми предметами, за несколько дней до взятия Львова. Хотя убийства носили сильную антисемитскую окраску, было признано, что незначительное меньшинство заключенных, убитых перед бегством НКВД, были евреями, и отмечено, что «совсем не ясно, обращало ли ГПУ внимание на национальность». Если быть точным, подавляющее большинство убитых составляли представители польской и украинской интеллигенции, включая членов их семей – женщин и детей. В германских сообщениях были резко раскритикованы украинские переводчики за их ненадежность; утверждалось, что они в своих действиях и высказываниях руководствовались эмоциями: настаивали, будто все жертвы – украинцы, оскорбляли попадавшихся им поляков и требовали, чтобы все евреи были немедленно убиты.[173]

Спецгруппы СС (SS Einsatzgruppen), с другой стороны, были заняты больше разжиганием этнических раздоров, чем восстановлением порядка в военных целях. Их сообщения подтверждают масштабы массовых расправ со стороны НКВД во Львове и их собственных зверских убийств евреев в небольших городках. В некоторых местах эсэсовцы получали большое удовлетворение оттого, что им удавалось подстрекать местных украинцев к расправам[174]. В результате значительная часть большого еврейского населения Галиции, а также десятки тысяч советских должностных лиц и членов их семей потянулись на восток, чтобы избежать расправ со стороны немцев.

30 июня, при всеобщей дезорганизации, вызванной этими зверствами, первые группы бандеровцев добрались до Львова. Некоторые, подобно Ярославу Стецко, прибыли нелегально, хотя и при поддержке германских прифронтовых частей. Другие – в составе «Нахтигаля», которая была среди передовых сил вермахта. В документах, предоставленных Польшей в послевоенный период, цитируются показания свидетелей, утверждавших, что солдаты «Нахтигаля» участвовали в зверствах против евреев[175]. Однако, поскольку многочисленные украинские переводчики при германских войсках носили такую же форму, как военная полиция, упомянутая выше, они вполне могли быть реальными виновниками этих злодеяний.

Сторонники Бандеры из «Нахтигаля» и их подпольные сотоварищи по ОУН-Б подобно Стецко были нацелены на другое: извлечь выгоду из неопределенной ситуации в галицкой столице, чтобы обеспечить командные позиции для реализации программы ОУН-Б. За месяцы изоляции от мира вне пределов Советского Союза большинство граждан Львова и не слышали о внутреннем раздоре в ОУН. Кроме того, ужас последних дней советской оккупации заставил их смотреть на немцев как на ниспосланных провидением освободителей; тесная связь бандеровских лидеров с одетыми в серое солдатами вермахта весьма повышала их престиж в глазах соотечественников.

Какие заверения дали бандеровцы немцам за поддержку с их стороны, в какой мере они могли, по их мнению, полагаться на немцев, невозможно определить. Но как бы то ни было, группа ОУН-Б немедленно после появления во Львове назвала доктора Георгия Полянского, видного львовянина, городским головой и сумела организовать собрание «избранных» национальных представителей, причем все это было сделано в один вечер. Они надеялись заполучить для собрания Львовский государственный театр с большим и представительным залом, но оказалось, что его реквизировали для немецкой армии, и пришлось ограничиться маленьким помещением общества «Просвита»