Украина и остальная Россия - стр. 44

В общем безусловно, что вплоть до середины XIX в. Малороссия чувствовала себя неотъемлемой частью общерусского единства. Прославленное Кирилло-Мефодиевское общество протестовало против гнета не национального, а социального; члены его были убеждены в нерасторжимости Великой и Малой Руси. И известнейшего из членов этого общества – Т.Г.Шевченко – отдали в солдаты не за национализм, а за республиканство.

Услышав имя Великого Кобзаря, наши оппоненты немедленно процитируют хрестоматийное: «Кохайтеся, чорнобривi, та не з москалями». Неужели поэт, подобно Гонте или Гитлеру, боролся со смешанными браками? Конечно, нет. Просто в те годы «москалями» называли российских солдат – независимо от национальности (помните, «москаль-чарiвник» в пьесе был малороссом?). И Тарас Григорьевич, сам вволю хлебнувший «москальщины», советовал дивчинам не связывать судьбу с людьми, на целых двадцать пять лет лишенными собственной воли.

Любому, прочитавшему «Кобзарь», ясно: не ЛЯХОВ ненавидел поэт, но ПАНОВ; не МОСКАЛЕЙ отвергал, но ИМПЕРИЮ и КРЕПОСТНИЧЕСТВО. Любые попытки доказать обратное унижают величие Тараса Григорьевича, как костры ау-то-да-фе оскверняли учение Христово…

Да что там приднепровец Шевченко! Даже в Галиции, прочно вошедшей в Польшу, католизированной и ополяченной, население тогда же ощущало себя РУССКИМ. «Русской тройкой» назвали свой кружок – и на Россию ориентировались – отцы-основатели галицийского национального Возрождения М.Шашкевич, И.Вагилевич, Я.Головацкий…

…Кстати, составив словарь живого языка Украины, Шевченко назвал его «Словарь южнороссийского говора», подчеркнув региональность диалекта. И верно: языковое единство Руси никогда не было абсолютным. Различия говоров идут еще с начала нашей эры, когда балтские и иранские народы смешивались, давая начало первым славянским племенам. И даже сейчас – после 70 лет радиовещания, 60 лет всеобщей грамотности и 40 лет Центрального телевидения – невозможно перепутать бытовые говорки архангелогородских поморов, псковских скобарей, мозырских полещуков, закарпатских русинов, донских казаков, причерноморских новороссов; да, собственно, и черниговца от тернопольца легко отличить на слух.

Ну и что же? По сей день французский «ланге д’ок» отличается от французского же «ланге д’ойль». Жители Пекина и Шанхая вообще говорят на разных языках, оставаясь китайцами. Доныне туринцу и неаполитанцу впору общаться через переводчика. А диалекты Мюнхена, Гамбурга и Берлина похожи куда меньше, чем диалекты Львова, Киева и Москвы. И все это не мешает существовать единым Франции, Италии, Германии, Китаю…

Естественно, из множества диалектов выделяется основа для формирования единого языка. Таким на Руси и стал КНИЖНЫЙ, ГОРОДСКОЙ русский язык, сохраненный черноризцами КИЕВСКИХ монастырей, утвержденный дьяками МОСКОВСКИХ приказов и подхваченный первыми светскими поэтами САНКТ-ПЕТЕРБУРГА.

А вытеснение диалектов из общественной жизни связано лишь с тем, что единый язык удобен государству. Обучение на КНИЖНОМ РУССКОМ гарантировало империи возможность использования на государственной службе всех грамотных. Необъятная России нуждалась в кадрах, и бюрократия добивалась, чтобы ее служебный язык знали все, кому легко его выучить. Только этим и объясняется пресловутая «русификация»! Ведь холмогорского мальчика Михайлу, будущего академика, и подростка-волгаря Аввакума, будущего вождя раскола, тоже не учили в школе ни диалекту поморов, ни волжскому, специфически окающему говорку… Есть и обратный пример: в Австрийской империи горожан было куда больше – и должностей не хватало даже немцам; поэтому Габсбурги всячески поощряли обучение на славянских языках, оттесняя большинство своих подданных от кормила власти.