Украденная для шейха - стр. 12

Уходит быстрым шагом.

− Хаким зол. Очень плохо. – Абла качает головой, проскальзывая в комнату тенью.

Наблюдает, как прислужник всё же очухивается. Встаёт на ноги, держась за стену.

Медленно выходит из комнаты, оставляя нас наедине.

− Иншалла! – Поднимает ладони к потолку.

Качает головой, на секунду зажмуриваясь. Обращается к своему Богу, моля о чём-то.

Расставляет на колченогой табуретке приборы. Ставит тарелку с какой-то ароматно пахнущей похлёбкой.

И я впервые ощущаю, что проголодалась.

С утра ничего не ела. Волновалась.

А потом эти варвары. Решили, что могут похищать людей безнаказанно.

В чужой стране! Немыслимо!

− Ешь. – У меня в руках оказывается горячая тарелка. – Абла готовить. Сама.

− Я не голодна. – Стараюсь храбрится.

А ещё меня немного мутит от нанесённой травмы. И затылок ноет.

− Это мансуф, - Абла садится рядом, поглаживая меня по руке.

Ласково и как-то по-матерински. Так, что у меня дыхание перехватывает.

− Баранина с булгуром и зеленью. Полезно. Попробуй. – Заглядывает в глаза.

Улыбается тепло. Ласково.

И мне больше не хочется бодаться. Поэтому с радостью накидываюсь на еду.

Вскидываю брови от удивления, когда ароматный запах трав раскрывается на языке. И мычу, потому что ранее не пробовала ничего вкуснее.

− Абла, это очень вкусно! – Говорю абсолютно искренне.

Стучу ложкой о тарелку. И едва не давлюсь, когда дверь в комнату распахивается. Являет нам Хакима с перекошенным от гнева лицом.

− Ансараф! – Выкрикивает так страшно, что Абла моментально подскакивает с насиженного места.

Выхватывает из моих рук столовые приборы. Старается не встречаться взглядом с мужчиной. И к двери хромает.

Припадает на правую ногу.

− Пиши! – Перед моим лицом появляется листок бумаги. – Живо!

− Что? – Таращусь на амбала как на безумного.

Ёжусь. Стараюсь отползти в сторону.

Но он ловко перехватывает меня за запястье. Рывком подтаскивает к себе.

Заставляет ойкнуть от боли.

− Пиши предсмертную записку! Я продиктую!

− Что? – Отшатываюсь.

Пульс взрывается фонтаном где-то в горле. В груди стучит. И, кажется, я вот-вот упаду в обморок.

− Пиши своему мужу, чтобы не вздумал тебя искать.

− Он… Он не поверит… - Хрип вырывается из натуженного горла со свистом.

− Пиши так, чтобы поверил. – Сальная ухмылка скользит по растянутым губам. – Чтобы забыл о тебе.

− Я… Я не буду…

− Будешь! – Рявкает так, что уши закладывает.

− Миша не поверит. – Дрожу. - Он знает, что я всегда любила только его.

Хаким секунду смотрит на меня в упор. Не мигает. Прожигает таким взглядом, от которого в душе всё замирает.

А потом запрокидывает голову. Начинает хохотать.

Раскатисто. Громогласно.

Так, как будто я рассказала лучшую шутку в его жизни.

Или он в принципе ничего не понимает в юморе?

− Теперь в твоей жизни есть только один мужчина - шейх Камал бин Маджид аль Алван. – Произносит так громко, что, кажется, слова вибрируют, отталкиваясь от стен. – И только от тебя зависит, кем ты ему станешь.

− А кем я могу стать? – Спрашиваю шёпотом.

И сжимаюсь пружиной. Рассматриваю какую-то худенькую женщину, замотанную в светлую тунику.

Её заводит Абла. Смиренно кивает Хакиму.

И за дверь юркает.

− Доктор пришла. Она решит твою судьбу. – Расплывается в ехидной улыбке.

Ядовитой. Мерзкой.

Такой, от которой мороз по коже.

Отходит в сторону, наблюдая за вошедшей.