Ухо Ван Гога. Главная тайна Винсента - стр. 18

Вчитываясь в документы, я начала понимать всю эту историю немного по-другому. В 1970 году в издававшемся Музеем академическом журнале Vincent напечатали статью, в которой описывались события с конца 1888-го до начала 1889 года. В этой статье без купюр приводились тексты писем, написанных Тео друзьями художника, а также доктором, который лечил Ван Гога в Арле. Письма друга Винсента Жозефа Рулена, работавшего в почтовом отделении города, лечащего доктора художника Феликса Рея, а также протестантского пастора Салля извещали Тео о том, что происходило с Винсентом в реальном времени, то есть по мере развития событий. Раньше я читала только отрывки из этих писем. Перечитав полный текст посланий на французском языке, я смогла совершенно по-новому оценить последствия нервного срыва художника.

К концу первого проведенного в Амстердаме дня я открыла файл под названием «Ухо» и быстро пробежала глазами первые несколько станиц. Тут я почувствовала себя дурно, так, словно земля уходит из-под ног. Это была статья, написанная журналистом Мартином Бейли и напечатанная в одном очень уважаемом журнале по искусству^>2. На обложке журнала красовалась репродукция автопортрета Винсента Ван Гога с забинтованным ухом, а сама статья называлась «Ухо Ван Гога». У меня не хватает слов, чтобы описать, как я тогда расстроилась. В статье упоминались все детали, которые были к тому времени мне известны. Как и я сама, автор задавался вопросом о том, какую часть уха отрезал себе художник, писал о девушке, которой художник подарил ухо, и обсуждал противоречащие друг другу показания Гогена. Более того, эту статью уже давно напечатали. Получалось, что мое расследование оказалось совершенно излишним и ненужным. Некоторое время я сидела, ничего не видя и не слыша. Я наткнулась на эту статью в первый день пребывания в Амстердаме и представить себе не могла, что делать дальше.

Незадолго до закрытия библиотеки в 17.00 к моему столу подошла Фике. Мы коротко поговорили о статье, которую я нашла, и по моей просьбе она дала мне адрес электронной почты Мартина Бейли. Фике спросила меня, была ли я в Музее Ван Гога, на что я ответила отрицательно, после чего она выдала мне билет в расположенный в соседнем здании Музей. Раньше мне доводилось видеть некоторые работы Ван Гога, но я никогда не была на большой выставке его работ. Я открыла двери большого и современного здания музея, кто-то рядом невнятно пробормотал приветствие на голландском, и я вошла в зал. До закрытия музея оставался час, и я быстро прошла по залам с ранними работами художника, написанными в Голландии и Бельгии. Мрачные картины в темной гамме как нельзя лучше отражали мое собственное настроение. Я повернула за угол в следующий зал и остановилась. Над рядом висящих на стене картин виднелась надпись:

В течение нескольких минут я неотрывно смотрела на эту фразу. Я перестала верить в себя и не чувствовала, что в состоянии привнести новое понимание в историю художника. Последние десять месяцев я работала над проектом, который уже сделал кто-то другой. Неожиданно я начала глубоко сочувствовать человеку сложной судьбы, которого никогда в жизни не встречала. В эти мгновения я вдруг поняла, что один из самых известных и уважаемых в мире художников чувствовал себя полным неудачником. В эти минуты мое собственное отношение к Ван Гогу кардинально изменилось. Художник перестал быть объектом моего исследования и стал для меня живым.