Угол покоя - стр. 77
Еще одна дощатая стенка, еще один проход, на этот раз пустой, только с уходящими в глубину рельсами – с парой радиусов, вырезанных из темноты, исчезающих задолго до неведомого центра, к которому их протянули. Отверстие закрылось, они опускались глубже, клеть стонала. Желтоватый камень кончился, теперь пошли мокрые черные поверхности, дававшие зеленоватые отблески.
– Тут начался серпентинит, – сказал Оливер Прагеру.
Ниже, ниже. Воздух все больше давил. Стойкий запах креозота напомнил ей лечебную бензойную настойку, которой она дышала через трубочку.
– Следующий уровень наш, – сказал Оливер. – Что‑нибудь не так?
– Нет. О нет.
Но она была рада, когда в стволе шахты открылся новый проход. Мистер Кендалл, наблюдавший, как поднимался пол, дернул за трос колокола, клеть содрогнулась и с лязгом остановилась. Стон умолк; слышен стал одинокий звук капающей воды. Когда Сюзан с помощью мужчин переступила из клети на неровный пол, Оливер чиркнул о свою одежду спичкой и зажег свечи ей, мистеру Прагеру и себе. Пятно света расширилось, и на сколько‑то вперед ей стал виден крепленый деревом штрек с игрушечными рельсами, сходившимися к невидимой точке, которая была то же самое, что полная чернота. По этому штреку они и пошли – Кендалл впереди, другие двое вели ее под локти. Неизбежно пришла мысль о Данте, Вергилии и Беатриче, а Трегонинг наверху был Хароном этого вертикального Стикса; но, подумав, как глупо эта мысль прозвучала бы, она ее вымарала. Затаскано, сказал бы, наверно, Оливер.
Их тени взбирались по стенам, изгибались, пересекая бревна, растекались, складывались, пропадали, возникали. Кендалл и его тень затемняли то, что было впереди. Она уже промочила ноги, идти по шпалам было трудно, она скользила по мокрому дереву и подворачивала ступни на неровных камнях.
Далеко еще? Как будто она спросила вслух, Оливер сказал:
– Еще совсем немного. Прислушайся, может быть, мы их услышим.
Они втроем остановились, но подошвы Кендалла продолжали стучать. Потом он тоже встал, его свеча повернулась к ним.
– Что такое?
– Прислушиваемся к голосам рудника, – сказал мистер Прагер. – Погодите минутку.
Они стояли. Пламя свечей сделалось почти неподвижным, туннель вокруг них увеличился. Тишина, кап, тишина, кап, кап, затем:
– Слышишь их? – спросил Оливер.
– Нет.
– Приложи ухо к стене.
Она сдвинула шляпу набок и прильнула щекой к мокрому камню.
– Нет, не слышу, хотя… да! Да, отчетливо!
Тук, произнес камень в ее чуткое ухо. Тук… тук… тук… тук. Потом утихло. Она затаила дыхание. Звук возобновился. Тук… тук… тук.
– Вам понятен их язык? – спросил мистер Прагер.
– Это язык? Больше похоже на пульс. Как будто бьется каменное сердце горы.
Мистер Кендалл засмеялся, но Прагер сказал:
– Превосходно, превосходно. Вставьте это в ваш очерк. На самом деле, знаете ли, это томминокеры.
– Кто-кто?
– Томминокеры. Маленькие человечки, они ходят по шахте и стучат по крепи – проверяют ее на прочность. Спросите любого корнуольца.
– Вы меня дразните. А по правде что это?
Оливер наклонился к ней – она почувствовала его теплое дыхание – и повлек ее дальше.
– Это молотки бурильщиков. Они бурят шпуры – взрывные скважины.
Новый звук нарастал в туннеле – отдаленное громыхание. Сквозь подвижные ножницы Кендалловых ног она увидела, как рельсы зарделись огнем, словно в них разгорался пожар. Двойная расширяющаяся красная полоса, светясь, протянулась было к ней и затемнилась, заслоненная. Звук надвигался. Мистер Кендалл повернулся, и Оливер с Прагером потянули Сюзан вбок.