Угличское дело. Кроткий роман - стр. 5
– Углич – удел царевича Дмитрия и я в своей силе. – не сдавался Волохов.
Мишка ощерился. Показал зубной вдовий тын.
– Надо дьяку Михайле Битяговскому передать как ты. Вот прямо здесь на этом самом камне крамолу чинишь на государя.
– Это как это…
– А так это… Государя с Нагими равняешь.
– Чего ж с государем....С Битяговским.
– Ну – свистнул с удивлением Мишка.– Вот чумной. Пока батогами бит, а теперь и Лобного места добиваешься.
– Да чего ты городишь. Чего городишь то.– вскочил Волохов. Он испуганно оглядывался на многочисленных свидетелей его неосторожных речей. Все елки слышали. Все шишки запомнили. Колобов свое тарахтел.
– По твоему. Дьяк своевычно действует? Он слово и дело государево, а значит и я раз его подъячий. Так что же это выходит брат, Осипе? Ты своих князей через себя со мной, а значит, с государем московским и всея всеясности равняешь?
Волохов заморгал усиленно и неправдоподобно. Ему показалось, что вокруг пухлой мишкиной фигуры появилось чудесное свечение.
– Сымай сапоги, Осип.– посоветовал Мишка.– А лучше совсем голяком, как перед теткой Забелихой бегал.
– Я такой же подъячий как и ты. – огрызнулся, не сдаваясь Волохов. Но у Мишки сегодня все стыковалось.
– А Битяговскому кто по утрам чашу помойную от всего подъячества подносит?
Плевался Волохов, но сапоги начал снимать. Крикнул в последней надежде.
– Андрюх! Если не сдох. Пожрать хочешь? Баранья лопатка есть.
Земляной ком разрушился. Появилась кудлатая голова и тонко по-комариному пискнула.
– Покажь.
– Вот ты…Вылазь говорю.
Не было у них бараньей лопатки. Ничего у них не было. Кроме себя да сурового приказа. Мишка Качалов выручил. Подобрал с земли какую-то палку рогатую. Помахал ей перед своим носом и носом помяса. Пока отдаленным носом. Этого хватило. Полез Андрюха обратно. Чисто медведь из берлоги. Выбрался на берег, покрытый зеленой паутиной травы. Перемазанный. Страшный. Жалкий. Глаза безумные и обреченные.
– Давайте.
– Сади его. – сказал Мишка.
– Сам сади. У меня седло дареное.
– Так че? Пожрать не дадите? – влез в разговор помяс.
– Вот закавыка. – пожаловался Мишка – И не двинешь ему как следует. Измажешься.
Осип порыскал в седельных сумках и нашел у Мишки сухари и флягу . Бросил Андрюхе.
– Смотри флягу не сожри.
Помяс не ел и не пил. Сухари и кислое слабое разведенное винцо словно вдохнул в себя. Качалов и Волохов и глазом моргнуть не успели.
– И чего бегал? – спрашивал Осип.– Где ты еще винцом разживешься.
Помяс не ответил. Вытянулся на земле. Закрыл глаза. На лице его худом и плоском блестела безмятежная улыбка. Мишка и Осип соорудили люльку из двух раззеленевшихся сосенок. Положили в нее сонного помяса и крепко привязали, чтобы не потерять по дороге. Снова поместничали лениво и отправились в путь. Впереди довольный Волохов, позади добрый Мишка Качалов. К его седлу была привязана самодельная люлька, а в ней помяс в запойном от голодухи сне. У Брусенной избы были после полудня. Въехали в низкие ворота и прочертили две глубокие полосы в речном слежавшемся песке двора. Остановились прямо возле широкого бревенчатого крыльца с резными потемневшими перилами. Битяговский сошел вниз. У него были квадратные плечи, округлый живот крепкий как грецкий орех и седая перченая борода такая плотная, что напоминала шкуру старого волка.