Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие - стр. 26

Ту ночь мы запомнили надолго еще и потому, что все происходило очень мирно. Ни грабежей, ни мародерства не было. Люди с радостью приходили на помощь друг другу. Отрицательной цепной реакции, как в случае с энергосетями, не случилось – неприятности не приумножались, люди вели себя достойно. Особенно порадовало то, что, как говорят, через девять месяцев был замечен значительный всплеск рождаемости!

К следующему утру электросети починили. От большого блэкаута 1965 года остались лишь воспоминания, а еще опыт, который научил меня ценить простые блага цивилизации. Оказавшись на продолжительное время во тьме, начинаешь больше ценить свет. Как новообращенный христианин, я должен был все время стремиться к тому, чтобы выбраться из сумрака.

Отношения с отцом всерьез ухудшались. Его недовольство тем, что ни он сам, ни другие не могли вернуть меня в лоно иудаизма, нарастало с каждым днем. Он хотел отправить меня подальше от дома, но так, чтобы в новой ситуации я одумался. В итоге папа пошел на решительный шаг (хотя так поступали многие еврейские семьи в те годы). После того как я закончил второй курс Квинс-колледжа, он оплатил год академического отпуска и отправил меня в Израиль.

Меня такой поворот событий только обрадовал. Я мечтал оказаться на библейской земле, там, где жил Иисус и где появилась на свет, выросла и укрепилась ранняя Церковь. Кроме того, там жили мои родственники. В феврале 1967 года я сел в самолет, вылетавший в Иерусалим. Сначала я провел пару месяцев в кибуце Гат, неподалеку от места обитания филистимлян и Голиафа. А затем перебрался в Иерусалим.

В Иерусалиме жили многие мои родные как со стороны отца, так и со стороны матери. Среди них – единственная оставшаяся к тому времени в живых бабушка, мама отца, а также братья моей матери – Эйб, Моррис и Макс с семьями. Все они были ортодоксальными иудеями.

Мне, христианину, не очень хотелось постоянно жить бок о бок с ультрарелигиозными родственниками, поэтому я решил снять комнату и поселился на Вифлеемской дороге, которая соединяла новые районы Иерусалима с Вифлеемом (в то время это была территория Иордании). Дом располагался всего в нескольких сотнях метров от границы, за которой тянулась полоса «ничьей», то есть спорной, земли. А из моего окна открывалась панорама закрывавших горизонт Иорданских гор.

Мне было всего двадцать, я впервые приехал на Святую Землю и жил среди своего народа, с которым мы были связаны общим прошлым и общей судьбой. Израильтяне, с одной стороны, жили в постоянной опасности, под угрозой уничтожения и в непреходящем страхе. И в то же время они все время ждали освобождения. Как еврей, верующий во Христа, я в значительной степени чувствовал свою принадлежность к народу и разделял его надежды. И все же я был очень осторожен: христианская вера ставила меня в двусмысленное положение – я был частью народа, но стоял немного особняком. Окружающие вполне могли отказаться считать меня братом по крови и даже заклеймить позором, назвав махшумид — предатель, изменник.

Одним из наиболее сильных впечатлений от Израиля стала для меня первая встреча с бабушкой. Она показалась мне очень древней старушкой. Английского она не знала и изъяснялась только на идише и иврите. Бабушка принадлежала к общине ортодоксальных хасидов и жила в Меа-Шеарим – районе Иерусалима, где обитают наиболее консервативные иудеи. Там везде висели таблички «Фотографировать запрещается». А если какой-то незадачливый водитель заезжал сюда в шаббат, в его машину летели камни.