Удивительный мир Кэлпурнии Тейт - стр. 3

Даже Тревису стало не по себе.

– Э-э-э… – протянул он.

Я-то сумела промолчать – в отличие от брата, я закалилась в горниле Научных Изысканий. Ученые не произносят такого вслух (хотя время от времени думают).

Носик слизал кусочки гусеницы с рубашки Тревиса.

– Он просто голодный, – объяснил брат. – Но пахнет он не ахти.

Это правда. Вдобавок к отвратительным манерам, вблизи броненосец источал резкий мускусный запах.

– Тревис, не надо этого делать. Что скажет мама?

– Она не узнает.

– Она всегда все знает.

Мы, семеро детей, никак не могли понять, как это мама ухитряется все знать.

– Я буду держать его в амбаре. Она туда почти никогда не заглядывает.

Битва проиграна. И вообще, не мое дело. Мы посадили Носика в ранец, где он скребся всю дорогу. Дома я с досадой обнаружила несколько глубоких царапин на коже. Мы сунули его в старую кроличью клетку в дальнем углу амбара, возле клетки Банни. Но сначала мы его взвесили на весах для кроликов и кур (пять фунтов) и измерили от носа до основания хвоста (одиннадцать дюймов без хвоста). Мы немножко поспорили, мерить ли хвост, и пришли к выводу, что без хвоста будет легче представить его истинные размеры.

Носик, казалось, был не против нашей заботы, но не то чтобы особо рад. Он исследовал стенки своего нового дома и принялся царапать дно клетки, не обращая на нас никакого внимания. Так наши отношения с Носиком складывались и дальше, хотя тогда мы об этом не догадывались. Царапание и ноль внимания, ноль внимания и царапание. Мы наблюдали, как он царапается и не обращает на нас внимания, пока Сан-Хуана, наша служанка, не позвонила в колокольчик, созывая к завтраку. Мы ринулись в кухню, полную чудесного аромата жарящегося бекона и только что испеченных булочек с корицей.

– Мыться! – скомандовала от плиты наша кухарка Виола.

Тревис и я накачали воды в раковину и оттерли руки. Несколько волокон, оставшихся с Носикова завтрака, прилипли к рубашке Тревиса. Заметив это, я протянула брату кухонное полотенце, но он только размазал грязь, и вышло еще хуже.

– Чем это тут воняет? – вдруг спросила Виола.

– Булочки пахнут просто отлично, – поспешно ответила я.

– Ничем не воняет, – встрял Тревис.

– Как-то ты странно пахнешь, молодой человек.

– Ну, наверно, это от кролика. Ты же знаешь Банни? Такой большой, белый. Надо бы его выкупать, вот и все.

Я прямо удивилась. Тревис был никудышный лжец, это знали все, но сейчас у него получалось складно. Помимо научных занятий я постоянно старалась улучшать свой словарный запас, и мне пришло на ум слово «речистый». Не было случая его употребить, но здесь оно было уместно: речистый обманщик.

– Чепуха, – заявила Виола. – Никогда не слышала, чтобы кроликов купали.

– Он измазался, – встряла я. – Сама можешь поглядеть.

– Чепуха, – повторила Виола.

Она переложила хрустящий бекон на блюдо и понесла в столовую. Мы двинулись за ней. Заняли свои постоянные места за столом рядом с братьями. Вот Гарри (старший и самый любимый брат), Сэм Хьюстон (самый тихий), Ламар (самый вредный), Сал Росс (тоже довольно тихий) и, наконец, Джим Боуи (пяти лет, самый младший и самый шумный).

Надо сказать, что Гарри все меньше и меньше тянул на самого любимого брата и все больше времени проводил с Ферн Спитти. Все-таки ему уже восемнадцать, я смирилась с мыслью, что он когда-нибудь женится, но с этими ухаживаниями его вечно нет дома. Ферн – милая девушка, разумная, с легким характером. Она даже почти не отскочила, когда я прошла мимо с большой банкой, в которой шебуршилась всякая мелкая живность. Да, я ее одобрила, но горькая правда заключалась в том, что рано или поздно она развалит нашу семью.