Удивительные странствия. Сборник сказок - стр. 36
– Спасибо, добрый человек, – поклонился Кирилл.
– Меня Игнатом звать, – улыбнулся в усы возница. – Садитесь, ребятушки, чего уж!
Кирилл и Любава сели на край телеги, и Игнат тронул лошадь:
– Ну, пошла, родимая!
– А далеко ли деревня? – спросила княжна.
– К вечеру будем, сынок.
Любава посмотрела на небо, по которому бродили пушистые, похожие на цветки клевера, облака, и с наслаждением вдохнула сладкий аромат сена.
– Как бы я хотел видеть небо, – произнёс Кирилл. – Говорят, что оно синие… А я даже не знаю, что это значит.
– Синее, – подтвердила княжна, – как глаза твои…
– Вы бы, ребятушки, спели что-нибудь, – попросил Игнат. – Моя лошадка любит, когда поют. Она тогда и бежит резвее.
– Ты запевай, – сказал Кирилл Любаве, – а подыграю тебе.
Княжне вспомнилась песня, которую не раз пела ей в детстве Евросинья, и она завела её своим высоким, звенящим голосом.
– Эх, хорошо-то как! – воскликнул Игнат, утирая выступившие слёзы, когда Любава закончила. – Потешили душу, ребятушки! А голос у тебя, сынок, ангельский. Тебе бы в Киеве, в Лавре певчим быть!
– Голос и впрямь необыкновенный, – заметил Кирилл. – Много я голосов слышал, а такого нет… Чистый он у тебя, как колокольчик. Редкий отрок таким голосом обладает.
– Юн я просто, – ответила на это Любава.
Кирилл опустил голову на сено и задремал. Телега миновала редкий перелесок и выехала в широкое, ещё сплошь чёрное поле, по которому важно, в перевалку расхаживали такие же чёрные грачи.
– Прилетели стервецы, – улыбнулся Игнат. – Тоже, заметьте, с запозданием. Эх, худой нынче урожай будет, помяните слово. Озимые-то перемёрзли все, а сеять теперь только начать можно стало… О-хо-хо, и хлебнём же лиха!
Но Любава уже не слышала его, крепко заснув и не заметив, как голова её склонилась на плечо Кирилла…
Глава 5. Ночлег
Солнце уже садилось, и уходящие лучи его напоследок окрасили небо в сиреневые тона, когда впереди зачернели невысокие избы, и потянуло дымом и запахом человеческого жилья. Телега минула околицу, и тотчас к ней с лаем кинулись несколько собак.
– Пошли отсель, пошли! – хрипло гаркнул на них Игнат, и собаки послушно отступили.
Любава проснулась и огляделась по сторонам. Деревня была небольшая – всего несколько домов. Слышно было, как поблизости густо мычат коровы. Игнат прошёл на ближайший двор и вскоре послышался его дребезжащий голос и чей-то сиплый бас. Княжна потянулась и зевнула.
– Выспался? – чуть улыбнулся Кирилл.
– Да, спасибо, – ответила Любава.
– Какие у тебя мягкие волосы… И цветами пахнут…
– Бабушка моя цветы полевые сушила и в подушку их лепестки складывала… – соврала княжна.
Возвратился Игнат и, похлопывая хлыстом по ладони, сказал:
– Собирайтесь, соколики! Сейчас пойдём ко мне в избу, повечеряем, чем Бог пошлёт, и спать!
Изба Игната находилась тут же, напротив. Возле неё путники наткнулись на рослого, нечесаного детину в рваной рубахе. Взглянув на них, он дико завопил и убежал. Любава вздрогнула.
– Не бойся, сынок, – усмехнулся Игнат. – Это Никишка наш, дурень…
– А отчего он нас так испугался.
– Да он, вообще-то, несчастный парень… Пройдёмте в избу – за ужинам расскажу вам про него. Ты, гусляр, поосторожнее. Ступеньки у меня – расшибёшься, чего доброго.
Изба Игната была пустой и несколько неухоженной: чувствовалось, что нет в ней хозяйки. А без хозяйки и дом не дом. Игнат затеплил лучину и, смутившись, произнёс: