Удивительные приключения Голема, ленивого пирата из Мирмунтии - стр. 3

Глава

2. О том, как Голем бдительно охранял огород

Весь оставшийся день Голем проспал, а лишь только свечерело, отправился к фермеру сторожить огород. Он закутался в старый длинный плащ, вооружился увесистой сучковатой дубинкой и бродил в сумерках между тыквами до тех пор, пока не стемнело настолько, что он начал о них спотыкаться.

«Так я, пожалуй, воришек-то и не поймаю, – подумал Голем. – Они же не дураки! Они видят, что я хожу и охраняю, а потому притаились где-то и ждут удобного случая. А вот я лягу в борозду, притаюсь и слушать буду. А как только услышу какую возню – и вот он я, грозный сторож! Ага, попались, волки позорные*!»

(* В Мирмунтии за некоторые провинности человека могли привязать к столбу на главной площади «на позор», то есть на всеобщее обозрение. А вверху на специальной доске писали, за что его так наказали. И любой горожанин мог подойти и высказать нехорошему человеку всё, что о нём думает. Бывали случаи, даже щелбаны ставили, а то и «леща» могли дать. Такого вот человека и называли позорным. Но ни одного волка ни разу к этому столбу не привязывали, так что выражение «волки позорные» целиком на совести Голема).

Приняв такое мудрое решение, Голем завернулся в плащ, улёгся в борозду между тыквами и кустами ботвы и принялся слушать. Слушал он долго, минут пять или шесть. А затем заснул. Ночь выдалась тёплая, и потому Голем спал, вольготно развалившись, широко раскинув руки. Проснулся он от того, что ощутил в своей левой ладони какой-то небольшой, но очень увесистый предмет и непроизвольно – то есть, и не хотел, но так получилось – сжал кулак. Сразу же раздался противный визг. Предмет дёрнулся, но остался в руке, хотя и значительно полегчал. Голем сел в борозде и заморгал. Он чувствовал, что моргает, но и с закрытыми, и с открытыми глазами было одинаково темно: уж очень ночка выдалась непроглядная.

– Отдай, а? – вдруг прозвучал в темноте тонкий и хриплый голосок.

– А?! Что?! Кто?! – забормотал Голем, судорожно нашаривая свободной рукой куда-то задевавшуюся дубинку.

– Да я это, я, – раздался тихий стук об землю и неяркий, но всё же непривычный после темноты свет ненадолго ослепил Голема. Однако он быстро привык к свету и рассмотрел незваного гостя. Перед ним стоял очень маленький, чуть повыше колена, человечек с невероятно некрасивым, даже просто страшным лицом. Однако же одет он был весьма изысканно* (* – «изысканно» означает: «такую красоту ещё где-то поискать надо»): зелёный камзольчик, зелёный плащ и зелёная же широкополая шляпа. И всё в кружевах, блестящих украшениях. Стоял он в позе цапли, высоко подняв ногу в белоснежном чулочке и опираясь на резной посох, на верхушке которого перламутрово светился гладкий шарик размером с грецкий орех.

– Ты кто? – удивлённо вытаращил глаза Голем.

– Кто, кто… – проворчал незнакомец. – Лепрекон в пальто!

– Лепре… конь?

– Сам ты конь! Точнее, осёл! Отдай башмак!

– Какой такой башмак?

– Который ты у меня с ноги сорвал и в руке держишь!

Голем поднёс к лицу руку. В кулаке оказался зажат маленький деревянный башмачок, украшенный затейливой резьбой и сверкающими камушками. Да такой изящный, что хоть под стеклянный колпак ставь да за деньги показывай! Второй точно такой же красовался на ноге лепрекона.

– А как он у меня оказался? – вновь удивился Голем.