Удиви меня - стр. 32
- Боже мой, ты что фотографировала мои гениталии, когда я спал?! – наигранно хватается за грудь, при этом цокая. – Ужас, я в шоке. Однако… показывай. Страна должна знать своих героев в лицо. В конце концов, гениталии что надо, можно и показать. Это даже не порно будет, а красивая эротика.
- А вы уверены, что они что надо?
- Не, ну мне, конечно, тяжело сравнивать, я тысячи членов, к счастью, не видал, только свой каждый день. У тебя опыт в морге по более моего будет, но думаю все у меня нормуль. Оценишь еще. Ну что, пойдем смотреть твою мошонку?
- Она не моя, - придурок!
Подхожу к шкафу, хватаю свою сумку и достаю оттуда влажные салфетки. Демонстративно вытираю ими губы и шею. И ведь как назло выложила все антисептики. Дура! Да кому нужны эти глупые обещания?! Не обосралась и ладно.
- Вы про упомянутую мной недавно статью УК РФ помните?
- Помню. Верю… Очень верю в безнаказанность. Все, Полина Сергеевна, выдохни и пойдем смотреть твои любимые органы.
- Вы, наверное, путаете меня с одной из ваших студенток. Со мной такие штучки не пройдут, - вытирая губы третьей по счету салфеткой, зло бросаю я.
- Не путаю. У меня хорошая память на лица. Кстати, что ты там так активно трешь? Бактерии уже проникли внутрь. Смирись. Еще восемь раз за день и все будет общее. Так, возвращаемся к мошонке. Пойдем в палату, по пути расскажешь, что там кроме отека, - совершенно серьезно произносит Алмазов, меняя не только тембр голоса, но и выражение лица.
Беру со стола историю болезни и молча иду за Алмазовым.
- Ну так что там еще кроме отека?
- Боль, гиперемия, гипертермия. Все признаки воспаления.
- Мошонка горячая или весь...? - смотрит на историю в моих руках, вглядываясь в фамилию. - Михайлов горячий? О, это тот, что со слуховым аппаратом.
- Первое. Общую температуру я не успела ему измерить. И да, тот самый.
- Ты еще и мошонку ему пропальпировала. Ну молоток. А, кстати, как ты ее пальпировала?
- Надела виниловые перчатки и коснулась тыльной стороной ладони сначала одного яичка, а потом другого, чтобы сравнить разницу температур. И я ее не пальпировала.
- Ты просто умничка, Полина. Вот без шуток. Давай позовем Михайлова в смотровую. Не будем смущать мужчину при всех, когда будем задавать интимные вопросы.
Хотелось бы мне послать его в самую настоящую жопу, но не могу не признать, что он прав. Грустный, плохо слышащий дядечка пятидесяти восьми лет, по фамилии Михайлов, выглядящий на все семьдесят, и без того при мне стеснялся опустить трусы под одеялом, а тут вдвоем, да еще и с расспросами. Алмазов вполне доброжелательно завел его в процедурный кабинет, уложил на кушетку и ровно через секунду, после того, как тот спустил штаны, произнес вслух то, чего я уж точно от него не ожидала.
- Еп твою мать…
- Что, говорите?
- Я спрашиваю, Виктор Михайлович, давно такая мошонка? Вы же не жаловались все эти дни ни на боль, ни на такие размеры. За сутки такое не появляется.
- Ну как давно… вот как девушку эту встретил, - Михайлов взглянул на меня так, как будто это я его чем-то заразила, Ей Богу!
- Откуда ж я знаю, когда вы ее встретили. Может, вы с ней давно… дружите и мошонку раньше ей показывали, – быстрый взгляд в мою сторону и этот… сученыш еще и подмигивает мне.
- С понедельника, наверное. А может с воскресенья.