Учитель. Назад в СССР 2 - стр. 18
– Василий Дмитриевич, жива Мария Фёдоровна, – ещё раз повторил я.
– Да что вы такое говорите! – зашипел сердитая медсестра – Зачем так! У человека горе, а вы!
– Девушка, милая, нас вчера в семнадцатую вечером определили всего лишь на ночь. Вы там у себя в бумагах гляньте. К обеду уже выпишут. В смысле определили Беспалову Марию Фёдоровну. Положили в палату номер семнадцать на свободную койку. Её ночью на скорой привезли, в смену Галины Львовны и Маруси… Марии, не помню отчество.
Девчонка поледенела, кинула испуганный взгляд на Митрича, охнула и рванула к сестринскому посту.
– Жива, говоришь? – переспросил Митрич. – А ты не врёшь, Ляксандрыч? – дядь Вася прищурился, с недоверием глядя на меня. Ответить я не успел.
– А ты и рад, да? – раздалось за моей спиной.
– Маша! Манюнечка! – расцвёл Василий Дмитриевич и, обогнув меня, кинулся обниматься с воскресшей женой.
– Что, злыдень, обрадовался, поди? Свободу почуял? – беззлобно погрозила кулаком Мария Фёдоровна, смущённо принимая объятия мужа. – Да пусти ты, медведь. Что люди-то подумают!
– Пущай думают, что хотят! У меня жена живая! Эх-ма! Радость-то какая! – обрадованно завопил Митрич, ощупывая свою вторую половинку.
– Да хватит тебе! Ты гляди, завёлся, чисто молодой! – отбивалась Беспалова от мужниных объятий.
– Это чего, а? Ляксандрыч, ты видал? А? Как так-то? А чего жеж мне сказали, померла, мол, дедушка, твоя бабушка? А?
– Ошиблись, человеческий фактор, с кем не бывает, – сочувственно прокомментировал я.
– Какой такой фактор? Не знаю такого! – возмутился Митрич. – А ежели бы я тут окочурился?
– А ну, цыц, – шикнула Мария Фёдоровна. – Раздухарился тут. В больничке, чай, не на базаре! Понимать надо! Людям тишина нужна!
– Так, я это… – притих дядь Вася.
– Вот и веди себя тихо… герой… – фыркнула Беспалова, но я прекрасно видел: не со зла, а по любви и фырчит, и ворчит.
– Теперь-то что делать? – Митрич растерянно оглянулся на меня.
– Дождёмся выписки, и поезжайте домой, – подсказал семейству. – Вы на машине или на автобусе?
– На машине, – кивнул дядь Вася. – Звениконь по делам в город, я с ним.
– А Серёжа? Как Серёженька? – заволновалась Мария Фёдоровна.
– Что ему станется, лбу здоровому, – отмахнулся муж. – На работу отправил, неча отлынивать. Сказал, в выходные навестит. А ты вона, уже домой собралась! – довольно покивал Беспалов старший.
– Ты гляди, какой командир выискался, – покачала головой жена. – Егорушка… Егор Александрович… так нам чего теперь-то?
– Ждём обхода, врач вас осмотрит и домой, – подумав, определил я дальнейшую больничную программу.
– Так может, ну его, врача-то? Чего его ждать? – предложил Василий Дмитриевич. – Вона, моя Машка-то… Мария, стало быть, Фёдоровна! Живая вся и здоровая, чего зря лёжмя лежать? На своей-то кровати всяком лучше!
– Нельзя, не положено. Марию Фёдоровну выписать должны, такой порядок, – остановил я Митрича. – Вы что-то хотели, девушка? – вежливо уточнил у медсестры, которая маячила за нашими спинами.
– Вот! Это она мне сказал, что ты померла, Маша! – дядь Вася возмущённо ткнул пальцем в совершенно растерянную девчонку.
– Простите, пожалуйста… я не знала… я не хотела… случайно так получилась! – едва не рыдая, лепетала медработница.
– Не реви, нос распухнет, – посоветовал Митрич. – И внимательней надо на рабочем месте! Внимательней! – строго погрозил пальцем. – Всех перепутаешь да похоронишь, кого лечить будешь? – дядь Вася подмигнул вконец обалдевшей девчонке.