Учение жизни - стр. 52

После своих лекций в Стокгольмском Университете, Ковалевская в 1884 году была назначена там профессором, по настоянию Густава Миттаглеффлера, также ученика Вейерштрассе. Она оставалась на этом посту до самой смерти. В 1888 году она достигла вершины своей славы. Французская Академия присудила ей Приз Борден на конкурсе, в котором принимали участие все светила математики. Задание, предложенное конкурсу, было – «усовершенствовать в одной важной точке теорию движения плотного тела вокруг неподвижной точки». Задание это предлагалось уже раньше, в течение шести лет, Берлинской Академией, но безуспешно. Решение Ковалевской было настолько блестяще, что сумма Приза была удвоена, чтобы подчеркнуть эту необычную заслугу перед наукою. К сожалению, Ковалевская умерла 10 февраля в 1891 году, когда она достигла вершины своей известности и получила признание даже в своей стране, она была избрана в члены Санкт-Петербургской Академии Наук. – Обратите внимание на это даже.

Вы спрашиваете – как решала Ковалевская задачи? Конечно, с помощью огненной мощи. В своей автобиографии она говорит, что в детстве решения самых сложных задач иногда вставали в ее мозгу мгновенно, также иногда она видела цифры и формулы как бы начертанными перед нею. Конечно, она много трудилась, как видно это из ее биографии, но также несомненно, что, в ее случае, касание огненного луча, который будил ее «Чашу» и вызывал забытое, было явлением не редким.

Теперь сообщу Вам случай из моей личной жизни. В дни моей ранней юности я занималась музыкой, на что у меня были особые способности. Однажды мне предстоял публичный экзамен, и я должна была исполнить несколько музыкальных произведений, в том числе прелюдию и фугу Баха. Но семейные обстоятельства так сложились, что я не смогла разучить самое трудное, именно, фугу Баха. Оставался всего один день до экзамена. В отчаянии я села за рояль, зная отлично, что в один день разучить и выучить наизусть Баха немыслимо, но все же решила сделать все, что в моих силах. Проиграв несколько раз по нотам, я решила испробовать, насколько я могла запомнить, и тут свершилось чудо – вся фуга встала четко передо мною, и мои пальцы как бы сами заходили по клавишам, и от начала до конца, без единой ошибки, и с необычайным воодушевлением я проиграла и прелюдию, и фугу. Но помимо необычайности такого мгновенного заучивания, когда я исполняла эту фугу на экзамене перед целым конклавом профессоров, я снова исполнилась особого вдохновения и удостоилась восторженного приветствия со стороны профессоров. Этот случай тоже был проявлением огненного луча. Луч коснулся «Чаши», и вспомнилось давно знакомое.

Теперь вернемся к Ковалевской. Она была не только гениальной математичкой, но и прекрасной писательницей. Насколько припоминаю сейчас, ее автобиография написана замечательно. Также роман «Нигилистка Вера Воронцова» и «Сестры Раевские», неоконченное произведение «Voc Victis» свидетельствуют о ее большом литературном даровании. Отец ее, артил[лерийский] генерал Корвин-Круковской, был довольно зажиточным калужским помещиком. У Ковалевской была еще старшая сестра и младший брат. Сестра, по-видимому, очень красивая, тоже была талантливой писательницей. Достоевский часто навещал их семью и восторгался литературным талантом ее старшей сестры. Сам он был предметом детского обожания со стороны Сони, но, увы, любовь его принадлежала ее старшей сестре, не разделявшей этих чувств. Трогательно описаны в ее автобиографии страдание и ревность детского сердца. Сама она в жизни была несчастлива. Замужество ее с Ковалевским было номинальным, только для того, чтобы приобрести некоторую свободу и иметь возможность поехать за границу учиться. Но кончилось оно драматично.