Ученица мертвой белки. Книга 2 - стр. 16
Попросив Янку посветить, Охотник, держась за края люка, полез вниз. Подвал оказался неглубоким. Он без труда нащупал дно и принял из рук девушки фонарик, в котором лениво тлел фитиль. Неровные половицы при каждом движении издавали неприятный хруст, действовавший на нервы, Охотник направил свет фонаря под ноги. Увиденное заставило его мгновенно отдернуть ступню, но под отставленной в сторону ногой вновь отвратительно затрещало, и, к сожалению, Охотник уже знал, что именно.
Отпихнув подошвой раздавленный человеческий череп, он грубо выругался и осветил фонарем дно, дав возможность Янке самой осмотреть страшную находку. Убедившись, что обнаруженный подвальчик сплошь завален отнюдь не гнилыми досками и прочим барахлом, а устрашающим ассорти из людских останков разной степени разложения, Янка закрыла ладонью рот, чтобы не закричать. Ее мутило: пахло не сыростью, а тленом.
– Как там вещал подлый карлик? Нечасто захаживают гости? Сдается мне, врал безбожно, – сказал Охотник, продолжая разгребать подошвами залежи костей.
– Почем знать, чьи это… мощи? – пролепетала Янка, собравшись с духом и мысленно сетуя, что с таким трудом подобранное слово совсем не вписывалось в гнилостный подвальный антураж.
В тот момент она несказанно сожалела, что не отказалась от вина: теперь во рту ощущался привкус крови.
– Своих убивают? Навряд ли. И почему бы их не похоронить? Не по-людски как-то.
Охотник выбрался из подвала, закрыл люк. Вместе с Янкой они придвинули стол на место, оставив в комнате все как было. Выходя из помещения, Янка оглянулась, поймав себя на нелепой мысли о том, что беспокоится, надежно ли закреплен люк, как будто опасалась восстания мертвецов.
– Ляг поспи, мертвые не представляют опасности, – произнес Охотник, вторя ее мыслям, – чего не могу сказать о «милых» жителях Доброй деревни. А я пойду разведаю, глядишь, и детишки найдутся! Надо же понимать, откуда именно следует ждать появления крыс.
Мысль о том, что ей придется спать в доме над десятками не преданных земле безымянных останков, приводила в дрожь, но лживые гостеприимные улыбки «добрых» людей вызывали куда большее отторжение. И усталость накатила новой волной…
– Хорошо, – сказала она, укладываясь с ногами на диван.
Ей сделалось безумно холодно в летнем платье, по рукам поползли мурашки. Внимательный Охотник накрыл ее покрывалом заботливо и нежно. В тот момент она узнала в нем Мартина, и тоска по чему-то упущенному безвозвратно снова закралась в сердце…
За Охотником затворилась дверь, и звук его шагов не слышался более. Прохладный ветерок поддувал из форточки, обещая вечер. Флисовое покрывало, мягкое и легкое, согревало. Мысли, шедшие чередой, отдаляясь в сознании, делались ему безразличными. Янка не пыталась ловить их на лету, не пыталась придать им значение – Янка исчезала во сне.
Проснулась внезапно, в полной темноте. Ритмичный стук в дверь выдернул ее из сна. Ей бы следовало испугаться, но обиталище страха, по всей видимости, до сих пор пребывало в грезах, отделив от себя ту, что едва покинула сон. И Янка, не заботясь ни о чем, отворила дверь.
Перед глазами в желтом свете масляного светильника возникло веснушчатое лицо Златы. Извинившись, девушка сообщила, что пришла проводить Янку к старосте. По словам Златы, глава деревни собирался обсудить с ней нечто важное тет-а-тет. Выспавшись, Янка была рада представившемуся поводу выйти из дома, тем более компания ее устраивала: Злата, похоже, являлась единственным человеком в деревне, вызывающим искреннюю симпатию. Гнусного карлика она, разумеется, не мечтала лицезреть, однако ей стало любопытно, – все лучше, чем сидеть на месте в ожидании блудного Охотника.