Ученица Лесника. Сердце каменной птицы - стр. 3
Глава вторая
Лесь колол дрова. Чурбаки разлетались под ударами большого колуна в разные стороны, иногда долетая почти до валяющегося в тени под навесом Серко. Оборотень не шевелился, игнорируя эту опасность, только повертел ухом, когда за забором послышался треск мотора и к сторожке подъехал запыленный “Урал” с двумя седоками.
– Явились, не запылились! – проворчал Лесь в сторону Зигфрида и Ирины.
– Здорово, Лесник! – сказал немец.
– Здоровей видали… Давайте в баню, я с утра банника озадачил. Чуял, что приедете. Идите, а то всю округу мне городом провоняете.
– Я первый, пока там жар сухой! – сказал Зигфрид и направился к маленькому срубу в углу двора.
– Первый он… – топор снова опустился, развалив на две половины очередной чурбак. – Ну а ты что скажешь? Тебя куда послать – стыда потом не оберешься. Весь Перекресток третий день от страха трясется. Нечего сказать: прославилась! Полесская ведьма и белобрысый пруссак ставят Москву на уши. Смерчи, ураганы, цунами и нашествие этих… как их?.. забыл слово… Вспомнил! Покемонов. Гроза морей и океанов, полей и огородов.
Ирина изобразила на лице глубочайшее раскаяние. На самом деле учитель вовсе не злился. Суровость в голосе была показной, он явно был очень доволен тем, что произошло. “Если ученица такое творит, то каков же тогда ее учитель!?” – именно так и подумают знающие люди. Его авторитет поднимется и в этом заслуга Ирины.
– Смерч был только один и небольшой.
– Это ты знаешь, что небольшой, а у нечисти языки длинные и все уже знают, что ты им чуть было весь город до основания не снесла. Потом, говорят, сверху хотела дождиком огненным навернуть, да как-то местные умолили тебя смилостивиться.
– Все было совсем не так!
– Ладно, не рассказывай. Сам знаю, что там творилось. Давай-ка, собирай дрова и разложи под коптильней костерок. Мне вчера лосятины принесли. Закоптим для гостя.
Он ушел в дом и вернулся с большим куском мяса, ножом и толстой деревянной доской. С крыши крыльца спрыгнул большой черный кот и, нюхая воздух, пошел следом за ним. Серко под навесом тоже заинтересованно поднял голову.
Ирина сложила чурки в поленницу, отобрала несколько штук посуше и разложила их под большим несгораемым шкафом, лежащим на кирпичных опорах. Это и была знаменитая в здешних краях “лесникова коптильня”. За мясом к ее учителю приезжали издалека те, кто его знал, хотя далеко не все из них знали, что он сильнейший на всю округу лесной ведьмак.
– Видишь, какое дело, девка… – пластая мясо тонкими полосками, сказал Лесь. – Вы с ним конечно сделали то, что должны были сделать. Но слава – это такая вещь, которая легко приходит, легко уходит и еще легче оборачивается обратной стороной. На тебя еще с прошлого нашего визита на Перекресток народ с опаской смотрел, а теперь и вовсе бояться начнет. Я ведь не шутил насчет длинных языков у нечисти. Очень скоро все будут знать об этом в три раза больше, чем на самом деле было. Потом начнут сказки рассказывать, а потом и вовсе врать, кто во что горазд. Грязь – она намного легче пристает к человеку, чем потом отчищается, а запачкать тебя постараются обязательно. Имей это в виду.
– И что мне делать?
Ирина разложила поленья под коптильней, засунула под них бересту, на мгновение собрала заливавшие двор солнечные лучи и свела их на ней в фокус. Береста вспыхнула коптящим, ярким пламенем.