Ученье свет, а неученье - Тьма - стр. 24
- А Ирине Сергеевне, значит, можно было?
О, эти насмешливо-язвительные интонации я теперь точно ни с чем не спутаю. От сердца, признаться, отлегло. Сергей Борисович мне понравился, и повторения истории с дедом Виктором Ивановичем не хотелось. Которого я, к слову, после того дня больше не видела, а Агриппина на все расспросы отвечала непонятным: "Так бывает, детка". Уже учась третий год в закрытой школе, откуда на каникулы забирали всех, кроме меня, я узнала, что его не стало. Снова погрузиться в воспоминания не позволило банальное любопытство. Интересно же, чем она там не хочет делиться с Мстиславом Ярославовичем!
- Ирра... Ирина Сергеевна была достаточно взрослой, чтобы понять, - в голосе бабки послышались совершенно нетипичные нотки оправдания. - А тут...
- Уверяю тебя, - хмыкнул Лыков, - как ты выразилась, тут мы тоже имеем дело со взрослой личностью.
Скрипнуло кресло, раздался перестук каблуков, но, к счастью, не в сторону двери. По крайней мере, пока.
- Легко тебе говорить, - приглушенно буркнула Агриппина. - Маришке еще сорока нет, какая она взрослая? Лучше скажи, с чего ты взял, что они вернулись, если прошло уже...
Та-ак... убедившись, что речь идет все-таки обо мне (по крайней мере, с вероятностью девяносто восемь процентов, два я всегда оставляла на шутки проведения), решительно распахнула дверь. Агриппина Павловна что-то искала в шкафу, а Мстислав Ярославович с комфортом устроился в до боли знакомом старинном кресле. Между ними на столе стоял электрический кофейник, а над только наполненными чашками из тонкого фарфора поднимался ароматный пар. Время как будто остановилось на какую-то долю мгновения, Лыков замер, едва коснувшись своей края блюдца, Агриппина Павловна, выпрямившись с какими-то свитками в руке, замолчала на полуслове.
М-да, Гоголь со своей финальной сценой "Ревизора" наверняка восстал от зависти, и нервно вышел покурить. Негодование, злость, растерянность, испуг, принятие, ядовитое ехидство... и это только то, что я сходу успела прочитать на обычно невозмутимых лицах заговорщиков.
- Я видел одного из них здесь, в Академии, - отмирая и стирая с лица злорадство, ответил ей профессор, как будто мое появление было спланировано им самым тщательным образом.
Сделав небольшой глоток, он одним слитным движением (кофе даже по стенкам чашки не плеснул!) поднялся из кресла, кивнув мне присаживаться. Бабка тоже быстро взяла себя в руки. С тяжелым вздохом вернулась за стол, бросив на меня очень странный взгляд. Я вопросительно приподняла брови, давая им время окончательно прийти в себя и надеясь, что объяснения последуют без наводящих вопросов.
- Вы не стесняйтесь, Марина Станиславовна, - с тщательно скрываемой язвительностью предложил Мстислав Ярославович. - Присаживайтесь, разговор может получиться долгим...
- Конечно, - пробормотала я, не успев прикусить вовремя язык. - Экзамен же очень важная часть учебного процесса. Большую часть знаний студенты всегда получают именно там.
Голос от волнения все-таки сорвался на сип и пришлось откашляться. В потоковой аудитории я как-то не замечала, насколько он высокий, а в этой крошечной комнатушке он, кажется, занимал собой все пространство. Идеально сидящий на широких плечах черный костюм и темно-синяя рубашка ничуть не скрадывали габаритов профессора, неприятно напоминая о моих ночных страхах, но сейчас сердце колотилось в горле совершенно по другой причине.