Убойная фарцовка - стр. 6

– Поехали, подбросишь меня до дома, – сказал Уланов.

– Запросто, – кивнул безотказный Сашок…

Дома сын Никитка уже давно спал без задних ног после богатого на события бесконечного дня девятилетнего ребенка. Жена, как всегда, ждала не смыкая глаз.

– По девкам хоть ходил? – спросила Катя.

– По работе, – возмутился Уланов.

– Лучше бы по девкам.

– Почему?

– Тогда у тебя на семью хоть немного времени оставалось бы. А так ты весь принадлежишь этой своей работе. Без остатка.

– И вечный бой, покой нам только снится.

Катя поцеловала его, прижалась крепко.

– Я же все понимаю… Образцовая милицейская жена. Молчу и только киваю…

– Зато я завтра отсыпаюсь всласть. – Уланов зевнул…

Отоспаться ему дали ровно до полдесятого. В гости заглянул Маслов собственной персоной.

– Как поет Высоцкий: мы их не ждали, а они уже пришли, – прокомментировал свое появление известный балагур-одессит.

– Что стряслось? – пытаясь навести резкость, сонными глазами посмотрел на начальника Уланов.

– Указание замначальника МУРа. Слетаем ракетой в Калининскую область. Там наших клиентов взяли, «клюквенников». Москвичей. После дела. Со стрельбой.

– Интересные ребята, – сонливость и усталость как рукой сняло. «Клюквенники» – так называют церковных воров. И они главные клиенты отделения по борьбе с посягательствами на культурные ценности одиннадцатого отдела МУРа, в котором Уланов имел честь проходить службу.

– Так а я про что. Пора в дорогу, старина, подъем пропет!..

– Стрелял в родную рабоче-крестьянскую милицию, – укоризненно произнес Маслов. – И не стыдно, молодой человек?

– Я? – Павел Рогожкин, для друзей просто Лысый, тридцати двух лет от роду, технолог пищевого комбината, распахнул изумленные очи.

– Ты, друг мой. Ты, – напирал Маслов. – И не делай мне больно, не говори, что это не так.

В ОВД одного из районов Калининской области москвичам для беседы с задержанными был выделен просторный кабинет, плотно заставленный сейфами и старой невзрачной мебелью. При разговоре присутствовал начальник местного уголовного розыска.

– Я не стрелял! – истерично воскликнул Лысый, чуть не подпрыгнув на табуретке.

– Ух ты, – всплеснул руками начальник уголовного розыска. – А парафиновые пробы указывают, что стрелял. На твоих руках частицы пороха…

– Какие пробы?!

– Ты дуру не гони, – подался к нему начальник розыска, подняв угрожающе руку. – Ты же техникум закончил. Человек образованный.

– Ну и что?

– А то, что по статье 191 прим УК РСФСР «Посягательство на жизнь работника милиции» положено до исключительной меры наказания.

– Это как? – не понял Лысый.

– До расстрела… Расстреляют тебя, сокол ясный, на заре, и никто не узнает, где могилка твоя, – улыбнулся Маслов доброжелательно.

– Да вы чего? – Лысого заколотило.

– Запросто расхлопают, – включился в игру Уланов. – Учтут, что ты упрямился, не давал правдивые показания. Значит, закоренелый преступник и убийца.

– А мы еще на тебя дел понавесим, – потер жадно руки начальник уголовного розыска. – У нас несколько убийств с прошлых лет остались нераскрытыми.

– Как это так – навесите?

– А так. Были наши нераскрытые преступления. Стали ваши статьи…

– Они могут, – подтвердил со вздохом Маслов. – Душители свобод…

– Ну что вы мне лепите, товарищи? – как-то жалобно проблеял бугай Лысый.

– Ни фига ты теперь не товарищ. Ты теперь гражданин. И то с ограниченными правами, – пояснил Маслов.