Убойная фарцовка - стр. 17
– Еще один принципиальный вопрос, – произнес Уланов. – Ты скидывал вещи?
– Нет. Хохол. Его задача. Его люди.
– А кому? В курсе?
– В курсе. Лосю.
– Это кто?
– Игнатий Лосев. Его нумизматы и букинисты знают. Личность известная. Коллекционер.
– А ему зачем столько было?
– Не под запись, потому что мне еще одна статья не нужна. Но я слышал, он с дипломатами якшается. На какое-то барахло импортное иконы меняет. И раскидывает по комиссионным магазинам. Денег у него немерено. Но я на него показывать не буду. И Хохол тоже не будет.
– Почему?
– А он при каких-то очень мутных делах. Мне жизнь дороже.
– Хорошо, – кивнул Уланов. Ему и так было достаточно того, что наговорил задержанный.
Полученную информацию на Лосева Уланов на следующий день оформил агентурной запиской – нужно же закрывать график встреч с источниками оперативной информации, которых у него насчитывалось десять человек. Большинство вообще не имели никаких разведывательных возможностей и числились для галочки, но с каждого нужно ежемесячное сообщение, притом результативное. Вот и тащили испокон веков оперативники всю собранную с миру по нитке информацию в агентурные дела, оформляя их липовыми сообщениями. Некоторые сообщения задним числом делали по уже раскрытым делам, когда те поднимались другими методами. Никто отчетность не отменял и никогда не отменит.
На агентурной записке по Лосеву появилась начальственная резолюция «Направить информацию в органы КГБ СССР».
И правильно. Их линия. Там есть кому заниматься такими субъектами…
Часто после таких посланий чекисты выходили на Уланова, предлагали вместе подработать клиента, узнавали детали, которые не вошли в официальное письмо. Обычная работа – глядишь, что-то и срастется, и на границе задержат очередного злодея. Но прошел месяц. Прошел другой. И была подозрительная тишина – Лосев оказался никому не нужен. Ну и ладно. Лезть в дела КГБ – это себе дороже. У них в разрабатываемых – шпионы и предатели. У милиции – милые сердцу воры и бандиты.
Тем более вскоре стало не до этого. Чередой пошли преступления в отношении иностранцев – обычная мелочовка, но чреватая дипломатическими нотами и начальственным гневом.
А в конце сентября весь отдел подняли по тревоге. Произошло чрезвычайное происшествие – на Ленинском проспекте в циничной форме была сломана челюсть военного атташе Федеративной Республики Германии.
– Ох, и головную боль мы нажили, – простонал Маслов, собрав личный состав. Похоже, голова у него уже болела не меньше, чем челюсть у атташе…
Глава 6
Ситуация была как в анекдоте. Столкнулся «МАЗ» с «Мерседесом». Заляпанный грязью грузовик и породистый немецкий железный скакун не поделили полосу движения. Хрясь, бах, советская техника оказалась куда достойнее по массе и прочности. Бок у «Мерседеса» был смят, как будто его делали из фольги. Пару вмятин получил и грузовик, что вызвало бурю возмущения у его водителя.
Шофер «Мерседеса», он же по совместительству военный атташе ФРГ, начал гневно лепетать на ломаном русском:
– Ви виноватый! Я шел по свой полоса!
– Твоя полоса на неметчине, мать-перемать, – забористо отвечал небритый, в телогрейке водитель алкогольно-запущенного вида.
– Я дипломат. Ви будете иметь дело с посольством ФРГ, – гордо изрек атташе и добавил несколько слов на немецком.