Убийство с хеппи-эндом - стр. 5

Зое в Москве пришлось совсем туго. Одноклассники ее сразу же возненавидели. Мало того что она была деревенщина неотесанная, так еще и характер не сахар. Умом и красотой тоже не блистала. Будь она веселой, жизнерадостной, гляди, и тянулись бы к ней люди, а так, кроме насмешек и издевательств ничего Зоя не видела. Позже и этого не стало, появилось полное безразличие к ее особе. Другой бы человек обиделся, что может быть хуже равнодушия – как будто и нет тебя вовсе. Но Зое было все равно. Ее единственным божком была еда. Поесть она очень любила. И даже неплохо разбиралась в яствах. Отец, дабы компенсировать недостаток воспитания, заваливал дочь дефицитными продуктами, благо его клиенты не знали в них нужды. Неудивительно, что дочка к пятнадцати годам из крупной превратилась в тучную девочку. Кое-как окончив восемь классов, она пошла учиться в кулинарное училище, и вот тогда фортуна и повернулась к ней лицом. Это было для нее самое счастливое время. Зоя с открытым ртом слушала преподавателей, впитывая в себя информацию, как лакмусовая бумажка, и стала одной из лучших учениц, к ней относились хоть и не с любовью, но с уважением. И все равно, по распределению она попала в небольшую рабочую столовую, хотя менее способные девочки были направлены в рестораны. Зоин характер и здесь сыграл свою отрицательную роль.

Отец от радости, что дочка пристроена, пустился во все тяжкие. К тому времени его пагубная страсть завладела им полностью. Если раньше он хоть изредка появлялся дома, то теперь стал пропадать неделями, а позже и месяцами. Ручеек заказчиков становился все тоньше и тоньше, а потом иссяк вовсе. Отец похудел, осунулся – азарт точил его изнутри. Он приходил, забирал Зоину зарплату и опять исчезал. Не удивительно, что накануне девятнадцатилетия дочери его нашли на пустыре с проломленным черепом, наверное, кто-то из кредиторов прибил его за карточные долги. После похорон отца у Зои отобрали единственную ценность – квартиру. Она оказалась в общежитии. Но это было не то место, где она могла чувствовать себя нормально, и тогда первый и практически последний раз она приложила усилия для устройства своей жизни – выбила для себя убогую однокомнатную квартирку. Ее убогости девушка не замечала, в ней она себя чувствовала одинокой, а стало быть, счастливой.

Я вышла из ванной с ощущением невесомости, хотелось парить и петь, но сложившиеся обстоятельства не способствовали этому. Во время рассказа Бони я, кажется, дремала и при этом прекрасно слышала, о чем она говорила.

Я завернулась в пушистый, уютный халат, который оказался мне длинноват. Надо же, я раньше не обращала внимания на то, что Бони высокого роста. Присмотревшись к ней внимательней, поняла, что и хрупкой ее никак не назовешь, скорее, стройной и поджарой, вон, мышцы под футболкой видны. Наверное, она активно занимается спортом. Молодец все-таки, чтобы так следить за собой, нужна огромная сила воли. Мне вот всегда некогда, вернее, недосуг, всегда найду, чем оправдать свою лень. К тридцати годам я растеряла запасы своей природной привлекательности, поэтому, наверное, Данила и ушел от меня, хотя нет, он всегда принимал меня такой, какая я есть. Не заставлял худеть, что-то в себе менять. Он вообще относился к людям непредвзято. Никогда никого не обсуждал, не пытался переделать. За это я его и любила. И еще за ум, надежность и верность. Хотя последний поступок опровергает эти качества. Ну вот, опять я за старое. Однако сейчас эти мысли не причинили мне прежней боли, видимо, кризис миновал. Или в предчувствии опасности смещаются акценты, и то, что было важно несколько часов назад, отодвигается на задний план?