Убийство на острове Фёр - стр. 31

– Мария часто ссорилась с родителями?

– Честно говоря, не знаю. Время от времени Мария приходила ко мне, чтобы излить душу. В конце концов, я была ее учительницей…

– Что она вам рассказывала? О чем вы говорили?

– Об обычных в ее возрасте вещах. Мария сомневалась, правы ли ее родители. Мы с ней разговаривали о религии и церкви. И об ее отношениях с одноклассниками. Марию иногда обижали.

– Значит, вы с ней были довольно близки? – вмешался Йохан. Его тон стал чуть резче, чем прежде.

Учительница растерянно уставилась на Йохана:

– Что, простите?

Лена повторила вопрос, хотя была уверена, что Ева прекрасно все слышала.

– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните. Мария была моей ученицей, я – ее учительницей. Конечно, хороший учитель должен выстраивать с учениками близкие, доверительные отношения. Это важно.

– Хорошо, вернемся к изначальному вопросу. Последнее время Мария вела себя как обычно?

– Да, как обычно. По крайней мере, я не заметила в ее поведении ничего странного. Мне жаль, но здесь я ничем не могу вам помочь.

– Я обратил внимание на то, что остальные ученики выглядят старше четырнадцати, – сказал Йохан. – Или мне показалось?

– Вы правы. Мария младше своих одноклассников. Она перескочила через класс в начальной школе. Она физически выглядела младше, но морально была такой же зрелой, как ее одноклассники.

Лена почувствовала, как завибрировал ее телефон, и, увидев на экране номер Луизы, тут же ответила на звонок:

– Луиза, подожди секундочку. – Лена повернулась к учительнице: – Извините, я сейчас вернусь.

Она вышла из класса и спросила Луизу, есть ли новости.

– Я еще не закончила со вскрытием, но у меня появилась информация, которая может тебе пригодиться, – ответила та.

– Какая информация? Рассказывай, не тяни!

– Я почти на сто процентов уверена, что девушку изнасиловали. Не прямо перед смертью, а недели две, самое большее три назад.

Тесно прижавшись друг к другу, Лена с Йоханом склонились над телефоном. После слов Луизы они торопливо попрощались с учительницей и вышли из школы.

– Извини за задержку, Луиза, – сказала Лена, когда подруга снова подняла трубку. – Я включила громкую связь, чтобы Йохан тоже все слышал. Итак, ты считаешь, что Мария Логенер стала жертвой изнасилования?

– Да, на это указывают гематомы на внутренней стороне бедер и на предплечьях… Но им по меньшей мере две недели. Правда, ни сперму, ни посторонние лобковые волосы обнаружить не удалось, но это и неудивительно – столько времени прошло. Через три-четыре дня сперматозоиды погибают, а остальные следы смоет душ.

– Но синяки точно есть?

– Абсолютно. Еще есть ссадины в области бюстгальтера и трусиков, свидетельствующие о том, что с девочки срывали одежду. Классические следы при изнасиловании. Гимен, то есть девственная плева, поврежден, хотя само по себе это ни о чем не говорит. Его можно повредить и во время занятий спортом… Но в совокупности все признаки явно указывают на изнасилование.

Подняв взгляд, Лена заметила, что мимо проходит группа школьников. Она кивком указала на них Йохану и увела его в сторону.

– И это случилось две недели назад?

– Думаю, даже больше, но точнее сказать не могу.

– Это говорит в пользу версии о самоубийстве, – вмешался Йохан.

– С одной стороны – да… – согласилась Луиза. – Но версии о самоубийстве противоречит тот факт, что на теле отсутствуют так называемые пробные порезы. Речь о неглубоких порезах, которые обычно наносят себе самоубийцы, чтобы проверить, насколько это больно. Но куда серьезнее то, что порезы на теле девочки очень глубокие, их нанесли в четыре захода. Такие порезы крайне болезненные, поэтому сложно резать одно место несколько раз, если, конечно, рука к этому времени не онемела. Существуют препараты для поверхностной анестезии, но криминалисты не обнаружили вокруг тела ни тюбика с мазью, ни спрея. Подозреваю, на коже мы тоже не найдем никаких следов.