Убийство на Дворянской - стр. 13
– Ну! – резко бросил он, оборотившись к входу.
Посетителем оказался грузный человек с полным обветренным лицом, заросшим густой полуседой бородой. Одетый в присборенный сзади кафтан насыщенного синего цвета и штаны в полоску, он тяжело дышал и прикладывал трясущейся рукой большой носовой платок к затылку. В серо-зеленых глазах его отчетливо читались страх и неуверенность.
– Купец Раков, – шепнул полицмейстер Хитрово-Квашнину и посмотрел на торговца. – Что это с тобой, Степан Иваныч? Трясешься, будто в лихорадке!
– Ох, Павел Николаич, отец родной, беда! – сказал, чуть не плача, купец, сняв с головы картуз.
– Да ты присядь!
– Некогда рассиживать… Вчера надо было дурню старому, голове садовой, идти в полицию, а я в самый последний момент и приперся… Все прикидывал, гадал, бестолочь!
– Да в чем же дело? Объясни, наконец.
– Вчера вечером перед отходом ко сну мне письмо подбросили, Павел Николаич. Да что рассказывать, вот, читайте!
Купец порылся в карманах, достав сложенный вчетверо лист почтовой бумаги. Полицмейстер развернул его и вслух прочел:
– «Степан Иванов Раков, если завтра до одиннадцати часов утра в дупле старой липы в Воронежском саду напротив дома мещанина Терпугова мы не обнаружим тысячу рублей ассигнациями, твой двухэтажный дом с флигелями и все лавки на торговых площадях сгорят дотла! Если же обратишься в полицию, лишишься жизни».
– Хм-м, злоумышленники совсем не церемонятся, – покачал головой Хитрово-Квашнин. – Огнем, смертью грозят, негодники!.. Что собираешься предпринять, дружище? Слабо верится, что это чья-то шутка, уж больно угрожающее послание.
Меньшиков бросил взгляд на напольные часы и поджал губы.
– Половина одиннадцатого. Времени в обрез!.. И чего ж ты, Степан Иваныч, тянул? Чего ждал?
– Да я всю голову сломал! – возопил купец, страдальчески хмуря брови. – Кладу в карман тысячу рублев, а сам в сумлении. Иду со двора, сажусь в дрожки, голова кругом идет, все кумекаю. Решаюсь, наконец, трогаюсь с места, плетусь по Церковной к Воронежскому саду, и вдруг мысль: «Куда тебя несет, пень замшелый? Испужался, старый черт!». Развернулся и погнал кнутом лошадку в Управу благочиния…
– Ладно, что теперь об этом толковать. Поздно мертвому ребра простукивать, как говаривал наш полковой лекарь Спиридонов… Знаешь, где стоит та старая липа, Степан Иваныч?
– Знаю, она там одна с дуплом и есть.
Меньшиков оторвал кусок оберточной бумаги, скомкал и вручил купцу.
– Вот этот комок бумаги и положишь в дупло. А потом отправляйся домой. Ничего не бойся, полиция присмотрит за твоим домом и лавками.
Раков со вздохом поклонился и нахлобучил картуз на голову. Беспрестанно бурча себе что-то под нос, он застучал подкованными сапогами и, держась по-стариковски за поручни, спустился с крыльца на утоптанную землю.
– Унтер-офицер Свешников! – выкрикнул полицмейстер, сверкнув глазами и потирая от возбуждения руки.
В дверях возникла высокая жилистая фигура, встав навытяжку.
– Полицейскую коляску, быстро!.. Тьфу, ты наказание! В одной Сериков уехал, другая на пожаре, третья на соляном складе!.. Евстигней Харитоныч, не одолжишь бричку?
– Непременно! И поедем вместе. Крайне любопытно, кому же вздумалось пощекотать нервишки вымогательством?
– Свешников, поедешь со мной! – приказал полицмейстер. – На дежурстве оставим кого-нибудь из толковых рядовых.