Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала - стр. 18

– Ну, кресло точно находилось снаружи, – произнесла мисс Кэддик, – поскольку оно промокло от дождя, а дождя не было, мистер Гилари, до десяти часов вчера вечером. И кресло может само скатиться по склону холма, но не выкатиться из запирающегося сарая, который закрыт, мистер Гилари. Так оно и было! И потом это копье… мне это не нравится. Если вы, джентльмены, должны шутить над старой леди, я бы хотела, чтобы вы делали это чуть менее мрачно. Пожалуйста, мистер Гилари!

Тот посмотрел на нее и печально покачал головой.

– Полагаю, что зря трачу время, сообщая вам, сестра Кэддик, что я ничего не знаю о каком-то проклятом копье посреди поля, – заявил он. – И все же я передам ваши слова дальше, не сомневайтесь. Мне не нравится идея шутить, пугая старую женщину, которой девяносто лет. – Гилари вздохнул. – Подумать только, что в вас, сестра Кэддик, я нашел в этом отношении родственную душу.

К двенадцати часам ночи снова было по три молодых фламандских гиганта в каждой клетке. И во внешней комнате для мытья посуды Джозеф Херринг, получивший сюда доступ исключительно благодаря хитроумным усилиям, смывал желтоватую глину с собственных ботинок.

Присцилла Йеомонд сняла вечернее платье и повесила его в шкаф для одежды. Прикрыв дверь гардероба, она взяла со столика свечу и направилась к высокому венецианскому зеркалу на основании из кованого железа. Там Присцилла, держа свечу, некоторое время изучала свое приятное отражение. Наконец, удовлетворенно вздохнув, она вернула свечу на туалетный столик и начала расчесывать блестящие короткие темные волосы.

Было около часа ночи. Присцилла собиралась лечь спать раньше, но, когда тетушка Паддикет ушла около девяти, в доме включили граммофон и затеяли танцы. Потом в половину двенадцатого она проводила Селию на второй этаж, задержалась в комнате сестры, чтобы поболтать, и вот буквально только что пожелала той спокойной ночи. Присцилле нравилась Селия, и она хотела бы знать, какова из себя Амарис Кауз. Дик Кауз был странным. Возможно, Амарис не уступала ему. Но она точно обладала смелостью, поскольку порвала связи с семьей и решила жить самостоятельно. «Утони или плыви», – подумала Присцилла. И вот еще Селия. Ей только восемнадцать лет, но у нее была работа, и она зарабатывала деньги. Присцилла провела мысленную ревизию собственной жизни. Выглядела та хилым пустяком, если сравнивать с деяниями кузин-амазонок.

Резкий щелчок, донесшийся от окна, заставил ее вздрогнуть. Тридцать секунд Присцилла стояла неподвижно, ее сердце колотилось. Оправившись, но все еще вздрагивая, она шагнула к окну, отдернула занавески и выглянула наружу. Даже во тьме, она подумала, можно различить более темный силуэт внизу. Присцилла толкнула створку и позвала тихо, хотя голос ее звучал напряженно:

– Кто там?

Ответа не было. Напрягая зрение, она поняла, что темный силуэт – молодой кипарис, который по приказу тетушки Паддикет посадили в парке сегодня утром. Свеча позади нее зашипела и замерцала под ударом проникшего внутрь сквозняка. Присцилла собралась закрыть окно, но тут луна пробилась через облака и с неожиданной ясностью осветила странное зрелище. Некто толкал кресло тетушки Паддикет по беговой дорожке на приличной скорости, и, насколько Присцилла могла заметить, тетушка Паддикет сидела в кресле! В час ночи!