Убийства и цветочки - стр. 18
– Ну как вам?
– Замечательно! Вы точно войдёте в число призёров!
Анна Вольфовна расцвела. И попыталась угостить подруг киселём.
– Ещё папины запасы. Отличный концентрат в СССР делали. Его хоть сухим ешь, хоть кисель из него вари, всё вкусно. Мой любимый сегодня, клюквенный.
Подсчитав время, которое прошло с момента, как данный продукт поступил на прилавки магазина и был приобретён отцом Анны Вольфовны, подруги сочли за благо отказаться от угощения.
– Не можем. Это может быть расценено как подкуп членов жюри конкурса.
– Ну, напрасно. Никто бы и не узнал.
– Мы сами бы знали, – с достоинством отозвалась Светлана. – Для нас этого достаточно.
Перед подобной принципиальностью Анна Вольфовна вынуждена была отступить. Проходя мимо погребка, Катя не удержалась и заглянула туда. Вглубь уходила деревянная лесенка, стены были обшиты деревянными панелями. Внутри было сухо и очень уютно, настоящая норка домовитого хоббита. Сходства с последними увеличилось за счёт многочисленных припасов, выставленных на длинных полках старинных деревянных шкафов.
Пол в погребке был выложен гладким полированным камнем, а чтобы не приходилось ногам на нём скользить да и для тепла, он был застелен паласами и домоткаными дорожками. На стенах всюду, где не стояли банки с запасами, висели узорчатые ковры. Гобелены перекрывали переходы из одного помещения в другое, не позволяя холодному воздуху циркулировать по погребку как ему заблагорассудится и вставая у него на пути надёжным и очень красивым заслоном.
– Как у вас тут симпатично! – воскликнула Катя. – Знайте, если у вас не получится победить в сегодняшнем конкурсе, то я берусь настоять на том, что нужно придумать соревнование на лучший погребок в нашем посёлке. Уверена, что у вас тогда вовсе не будет конкурентов.
Анна Вольфовна расцвела в улыбке, помолодев лет на пятьдесят и сделавшись похожей на ту очаровательную кудрявую девчушку, которую когда‐то обожал отец и баловала мать. Похвала мигом растопила её доброе в сущности сердце. И пылкая Анна Вольфовна уже была готова считать заглянувших к ней гостий своими закадычными подругами.
– Знаете, что я вам скажу! – заговорщицки прошептала она. – В нашем посёлке творится что‐то неладное. Сегодня ночью я слышала жуткие крики. Было полное впечатление, что кого‐то убивают.
Катя встревоженно взглянула на Светлану, которая тоже нахмурилась.
– А где кричали?
– Мне показалось, что на Маленьком озере.
В посёлке имелось целых два водоёма, пригодных как для купания и прочих летних развлечений, так и для рыбалки. На Большом озере, которое ещё называли озером Морской Царевны, ловилась преимущественно уклейка и вездесущий окунь, которых гоняла щука. А вот на Маленьком озере, которое называли озером Садко, кроме рыбы ловились ещё и раки. Также кто‐то умудрился запустить туда живую форель.
По легенде, рыба-матриарх, прародительница всего нынешнего озёрного поголовья форелей была куплена кем‐то из жителей посёлка для личного потребления. Рыбу планировали закоптить на выходных, когда ждали гостей, но пока в течение недели форель жила в доме, плавала в ванне, она так успела полюбиться детям, что те и слышать не хотели о том, чтобы скушать свою любимицу. Когда форель извлекли из ванны, дети подняли такой отчаянный рёв, что их родителям не оставалось ничего другого, как торжественно дать рыбе свободу.