Убийца из прошлого - стр. 31

Краб, никого не спрашивая, подскочил к тумбочке и ногтем открыл хлипкий замок. Вытащил оттуда начатую сороковку столового вина[14], бутылку портвейна и небольшую склянку с зеленоватой жидкостью. Открыл ее, понюхал:

– Кельнская вода. Ее-то зачем прятал? – спросил он недоуменно.

– То от меня, – пояснил Вавила. – Раньше на столе стояла, но как-то раз я не рассчитал с самогоном, ну и допил.

– Ну ты даешь, – усмехнулся Краб.

– Скучно тут. Всю ночь один-одинешенек.

– Девок бы пригласил, – предложил Краб, разливая водку по стаканам.

– А как их запустишь? На двери снаружи замок, на окнах решетки.

– Неужто пожара не боишься? – удивился Крутилин. – Если не дай бог случится, сгоришь тут заживо.

– Значит, такая судьба.

Подобного отношения к собственной жизни Крутилин не понимал. Сгореть из-за чужой жадности? Иван Дмитриевич ни за какие коврижки на такую бы службу не пошел. А Вавила даже не задумывался над тем, чем рисковал.

Выпили, не чокаясь, за упокой Вязникова. И приступили к ревизии сейфа – Арсений Иванович зачитывал по гроссбуху, Крутилин доставал нужный заклад и складывал в мешок, за ними неусыпно следили Мария Поликарповна с братом.

Краба от греха подальше попросили от сейфа отойти, как-никак криминалист. Он с удовольствием придвинулся к заветной тумбочке. Компанию ему составил Вавила.

– Кольцо желтого металла с черным камнем, на бирке фамилия Холимхоев, – огласил очередной заклад Арсений Иванович.

– Есть такой.

Яблочков поставил в гроссбухе галочку:

– Ожерелье белого металла…

– Эй, начальник, – окликнул Крутилина Краб, – слухай сюда. А ну, Вавила, повтори.

Захмелевший от портвейна сторож пролепетал:

– Романыч с утра как самовар сиял. По секрету сказал: сегодня разбогатею. Лавку к едрене фене продам, укачу в Париж. Но ты, говорит, не боись, договорюсь, чтоб тебя при ней оставили. Такой душевный человек, земля ему пухом.

Крутилин повернулся к вдове:

– Как Вязников планировал разбогатеть?

Мария Поликарповна покачала головой:

– Семен скрытен был. Сказал только, что встреча у него сегодня важная.

– С кем? – опередил Ивана Дмитриевича с вопросом ее брат.

С чего вдруг такое любопытство?

– Не знаю, – пожала плечами Мария Поликарповна.

Минут через двадцать Крутилин достал последнее, что лежало в сейфе, – кольцо с изумрудом.

– Выходит, все заклады на месте. А вот наличность украдена, – сверился с гроссбухом Яблочков. – Пятьдесят два рубля ассигнациями и тридцать три серебром.

– Неужели из-за такой мелочи человека жухнули?[15] – изумился Краб.

– Убийца небось думал, раз процентщик, значит, в сейфе миллионы, – предположил Петр Поликарпович. – А Семен копейки считал.

– А все из-за тебя, – накинулась на брата Мария Поликарповна. – Сколько раз Сеня просил тебя одолжить. Ведь через раз отказывал в закладах, оборотных средств ему не хватало.

– Я что тебе, барон Ротшильд? Забыла, как сам «ванькой» ездил?

Петр Поликарпович подошел к сейфу со свечой и внимательно осмотрел полки, даже рукой по ним поводил.

«Что он там ищет?» – подумал Крутилин.

– Курите? – спросил он его.

Петр Поликарпович кивнул.

– Давайте выйдем.

На Загородном завывала метель, прикурить удалось не сразу.

– Позабыл ваше имя-отчество, – признался Иван Дмитриевич.

– Петр Поликарпович.

– Чем, если не секрет, занимаетесь?

– Какие могут быть секреты от сыскной полиции? – усмехнулся тот. – Извозом. Двадцать лошадей содержу, столько же саней с экипажами. Нанимаю «ванек», половину выручки оставляю им, остальное забираю себе.