Убежище - стр. 4
Небрежно нанесенные краской из баллончика на боку десятка коров.
Фашистская свастика.
Журналистка ощутила жжение в районе запястья, там, где под широким кожаным браслетом скрывались ее шрамы. Она сглотнула, прогоняя этот горький привкус, отравляющий ей память.
– Не знаю, месье Вернст. Может быть, страховка?
– Страховка… Я и десятой части стоимости по ней не получу. Идемте отсюда, тучи собираются, как бы дождь не полил. Надо же, как вы извозились!
Сандрина принялась старательно вытирать кроссовки о траву, пытаясь оставить на ней как можно больше грязи. Она пообещала себе бросить в машину пару резиновых сапог для следующего раза, когда ее снова отправят освещать такую же сенсацию…
«Подумать только, еще три недели назад я бродила по улицам столицы, мечтая получить место журналистки в крупной ежедневной газете…».
Пожилой мужчина (лет шестидесяти, может, больше: было сложно определить возраст по лицу, изнуренному многолетней работой фермера) откупорил бутылку белого вина, достал из холодильника тарелку с колбасой и выставил все на крепкий дубовый стол. В комнате пахло потом и влажной одеждой, из печи доносился легкий запах гари. Сандрина грелась, стоя у огня. От своих кроссовок она избавилась, оставив их стоять на коврике перед входной дверью, словно слишком грязного пса, которому не место в доме.
– Моя статья выйдет завтра, – громко произнесла она, слушая звон посуды, доносящийся с кухни. – Вы подписаны на нашу газету?
– Нет. И у меня нет времени ездить в город.
– Тогда я сама вам ее привезу, – пообещала она. – Надеюсь, моя статья вызовет резонанс.
– Вы в самом деле так думаете? – насмешливо спросил Франк Вернст, который вошел в комнату, держа в руках тарелки, бокалы, буханку хлеба и ножи.
«Конечно же нет. Только не здесь, не в этой глуши», – призналась себе Сандрина.
– Присаживайтесь, держите, это хорошее вино.
Она уселась за стол и приняла бокал, который ей протягивал Вернст. У нее вдруг возникло странное ощущение, что она уже раньше встречала этого мужчину. Но это было невозможно, потому что она приехала в Нормандию всего две недели назад. «Может, я видела его в булочной в городе, или… в мясной лавке», – предположила она, разглядывая тарелку с колбасой и паштетом, стоявшую перед ней.
– Нужно подкрепиться, чтобы голова лучше работала, – произнес Вернст, заметив ее нерешительность.
– Но сейчас всего десять часов утра… – заметила Сандрина.
– Время – понятие непостоянное. Для вас – сейчас всего десять часов. А я уже провел в поле пять часов, и для меня это середина рабочего дня. Самое время перекусить.
Сандрина подчинилась. Она намазала паштетом тонкий ломтик хлеба и сделала глоток вина, не скрывая своего удовольствия. Франк жевал не спеша, церемонно. Он налил себе второй бокал, предложил Сандрине, затем с важным видом поставил бутылку на место.
– Вы знаете, война от нас никуда не ушла. Она по-прежнему здесь, – показал он, постучав указательным пальцем по правому виску. – Этим поганцам совсем не обязательно было мне о ней напоминать, разукрашивая моих коров. Она спит со мной каждую ночь. Нет преданнее спутницы, чем война. Когда вы с ней встречаетесь, это на всю жизнь…
– Мне очень жаль, месье Вернст.
– Знаю, знаю. Нам всем жаль.
– Как… Как вы здесь оказались?
– Очень просто. Меня привела во Францию самая худшая из причин – война. А оставила здесь самая лучшая из причин – любовь.