Убей меня, когда разлюбишь… - стр. 31
«Неужели мы тоже были такими придурками?» – думал Долотов.
Ученики словно не замечали его – поставили в игнор. Но некоторые все же косо нет-нет, да поглядывали на нового учителя. Остальные, продолжая вызывающе смеяться и перекрикиваться, делали вид, точно он пустое место, будто его вообще нет в классе. Алексей знал, что таким образом они испытывают его выдержку. Он сразу вспомнил своего учителя по физике, старого сурового татарина, который никогда не кричал и не ругался, но мог одним испепеляющим взглядом поставить ученика на место. А еще мог спокойно отвесить подзатыльник, и все знали, что это заслуженно. И ни разу на него не приходили жаловаться родители. Насчет рукоприкладства Таисия Дмитриевна строго настрого предупредила: теперь такие методы запрещены, поскольку не останутся без внимания общественности. Времена уже не те, так что воспитывать подростков можно только словом.
– Открыли тетради и взяли авторучки, – громко произнес Алексей, вставая из-за рабочего стола.
Класс, видимо, ожидавший в первый день от нового учителя совсем не этого, потихоньку смолк и неохотно подчинился. Зашуршала бумага, и руки с зажатыми авторучками в пальцах, замерли над тетрадями.
Сунув руки в карманы брюк, Долотов молчаливо прохаживался вдоль доски под пристальным наблюдением учеников. В кабинете воцарилась мертвая тишина, казалось, пролети сейчас муха и будет слышно шелест ее крыльев.
– Записываем определение, – нарушил напряженную молчанку Алексей и продолжил: – Слово «репрессия» в переводе с латинского…
Он сделал паузу и посмотрел на удивленные лица семиклассников.
– Я сказал что-то непонятное? – Он обвел учеников тяжелым взглядом.
– Нет, – замотали головами подростки.
– Если нет, тогда почему не пишем? – Алексей вопросительно посмотрел на учащихся.
– Повторите еще раз, я не расслышал, – выкрикнул с последней парты парнишка с ежиком светлых волос.
– Фамилия. – Долотов посмотрел в его сторону.
– Чья? – недоуменно спросил блондин и тут же, приложив руку к груди, спросил: – Моя?
– Моя мне известна, – хмыкнул Алексей.
– Прохоров Сергей, – неловко промямлил семиклассник.
– Так вот, Прохоров – и, кстати, всех остальных это тоже касается – отныне каждое мое слово слушаем внимательно и запоминаем с первого раза. Повторений не будет. Всем понятно? – Долотов вновь обвел взглядом класс.
– Да, – хором ответили ученики.
– Повторяю последний раз. «Репрессия» в переводе с латинского означает «пресс», давление, карательную меру, наказание.
– Скажите, а как правильно пишется это слово? – прозвучал вопрос с третьей парты среднего ряда от рыжего парнишки с веснушками на носу.
– Для начала встань и представься, – обратился к нему Алексей.
Парень вскочил, встал по стойке смирно и выпалил на одном дыхании:
– Лазаренко Виктор.
– Можешь присесть, Витек, – с едва сдерживаемой улыбкой сказал учитель.
Алексей подошел к доске и написал мелом «репрессия» печатным шрифтом. Сделал небольшую паузу и обратился к классу:
– Все записали?
– Да, – спустя несколько секунд, подняв взгляды на учителя, ответили подростки.
– Запомните это определение раз и навсегда. Если кто-то из вас вздумает помешать мне вести урок, вы все вместе будете подвергаться репрессии. Косячит один – отдувается весь класс. Понятно?
– Понятно, – уныло ответили подростки.