У Ворона две жизни - стр. 12
– Всё хорошо, мой мальчик, – незнакомый голос, должно быть, принадлежал старику. – Всё хорошо. Я здесь.
– К чему всё это? – Другой голос, женский. – Ты же знаешь, что он долго не протянет.
– На этот раз всё иначе!
Ответа не последовало.
А он продолжал лежать безмолвно, потому что, кажется, не знал слов. Не знал или забыл? Он не мог ответить на этот вопрос.
Тени на потолке напоминали ему о туманных сновидениях. Но видел ли он их? И откуда ему вообще известно, что такое сны?
– Ты меня слышишь? – снова этот старый голос. – Узнаёшь?
Он повернул голову – это правда был старик. Высокий, с глазами чернее самых глубоких теней.
– Мальчик мой… – пробормотал старик.
– Я… – сорвалось с его губ. В памяти начали всплывать картины.
Деревянный дом, солнце, лужайка, усеянная жёлтой россыпью одуванчиков, кот, уснувший на заборе. Что это? Сны? Или воспоминания?
А эти чёрные глаза? Он снова заглянул в них. Разве они всегда были такими?
– Ничего, тебе скоро станет лучше. – Руки старика приподняли ему голову, губ коснулась глиняная чаша, в горло хлынуло горькое варево.
Боль немного отступила, видения стали чётче. Просторные сени, валенки в снегу, запах маминых пирогов, жар печи. «Лучезар, обед!» – кричит женщина, и он бежит ей навстречу.
Старик протёр ему лицо влажной тряпкой. Он ещё раз взглянул в тёмные глаза.
– Папа?
«О, Перун, избавь меня от мучений», – молила Василиса. Но её молитвы не достигли ушей богов, лишь отозвались мучительной болью.
– Ты чего, помирать собралась? Просыпайся! – Кто-то с силой дал Василисе пощёчину.
Боль отозвалась резким звоном в ушах. Стало обидно. Она тут при смерти, а её ещё и бьют. Василиса набрала воздуха в грудь, собираясь хорошенько наорать на мерзавца, поднявшего на неё руку, но вместо этого зашлась кашлем. Лёгкие сдавило, горло тоже. Она почувствовала, как её перевернули на бок. Кашлять, а затем и дышать стало легче. Горло саднило, во рту было сухо, как в пустыне. Воздух с хрипом вырывался из лёгких.
Василиса не понимала, что происходит. Она знала, что должна встать и куда-то бежать, – её ждёт важное, очень важное дело. Но какое, вспомнить не удавалось. Она постаралась подняться. Глаза ничего не видели, руки обожгла такая сильная боль, что чародейка закричала, неловко дёрнулась и провалилась в забытьё.
Когда Василиса снова открыла глаза, над ней нависало нечёткое, но узнаваемое лицо Майи.
– Ох, деточка! – Она обхватила Василису за плечи, помогая ей сесть. – Ну, ты нас и напугала!
Василиса с трудом приподнялась и огляделась. Расставленные повсюду скляночки и развешанные по стенам скромно убранной комнаты пучки трав подсказывали, что она находилась в доме знахарки. Горло саднило, а лёгкие, казалось, были покрыты множеством ран. Болели щека и правая рука, на которых Василиса почувствовала тяжесть повязок. Майя поднесла ей кружку с каким-то отваром и заставила выпить. Отвар приятно пах, но оказался горьким на вкус. Василиса закашлялась.
– Это дурман-трава. Сейчас боль уйдёт, – Майя понимающе погладила её по спине и помогла снова лечь.
Василису начала бить дрожь. Сознание всё ещё было затуманено, и она никак не могла понять, что происходит. Чувствовала только боль, страх и жуткую усталость, которая с каждой секундой всё больше и больше наваливалась на неё.