У Троицы окрыленные - стр. 15
Вдруг, пылая огнем ревности по славе Божией, явился, как гора, Архангел Михаил. Он поднял к небу свою могучую десницу, и его уста, как гром, изрекли: «Кто яко Бог наш…» Сразу мрак, на миг будто победивший свет, сполз, как змея. Сияние лучей правды вновь залило Вселенную. Гармония небесной жизни опять воцарилась, и дивно заиграл гимн неизменной любви к Богу. Верные ангелы засияли еще светлее. Несчастный Денница, сын зари, возомнивший себя богом, со всем своим исчадием бесов исчез, как дым…
Это было очень и очень давно. Но это было, и было непременно. Денница, восставший на Бога, теперь низвержен в глубину, а Архангел Михаил с Небесным воинством неизменно служит в вышине Вечному Богу… Какое чудное имя – Михаил! «Михаил» в переводе на русский язык значит «кто как Бог наш», или «кто может быть равен Богу нашему».
Кроткий батюшка, о котором будет идти речь ниже, в миру звался Михаилом. Михаил Яковлевич Томин, в монашестве архимандрит Маврикий, родился в 1891 году. В Троице-Сергиеву Лавру прибыл одним из первых по ее открытии, в 1945 году.
Как кроткие невинные голуби вновь слетаются после бури, так один за другим приходили в Лавру иноки, когда ее открыли после второй мировой войны. Мне пришлось видеть снимки развалин и разрухи в Троице-Сергиевой Лавре во время открытия. Это было что-то ужасное. Храмы, башни, стены монастыря, здания, корпуса, часовни – все в полуразвалившемся состоянии. Всюду валялись камни от стен, кирпичи, песок, взрытая кем-то земля. Нельзя было пройти свободно, чтобы не споткнуться, не упасть и не разбить себе голову. Такова была Лавра в 1945 году.
Отец Маврикий тихо шел с котомочкой за плечами по направлению к Сергиеву монастырю. Это был человек старше средних лет. Роста также среднего. Подержанная ряска покрывала его тело. Рваные сапоги на ногах. Вид у него был бодрый, на лице даже играла благодушная улыбка. Еще бы: ведь Москва дала ему разрешение поселиться навсегда в открывшемся знаменитом монастыре Преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. Он и раньше слышал об этой славной обители. И вот теперь ему после долгих скитаний Господь судил остаток дней прожить здесь. Повернув за угол, он неожиданно остановился. Рука его невольно потянулась к старой шапке. Сняв ее, медленно перекрестился. «Боже ты мой, – зашептали уста, – Лавра, Троице-Сергиева Лавра». Впереди, километрах в полутора, на холме стояла Лавра. Даже в руинах она была красива! Как человек в страданиях делается более человечен, более нежен, более чуток, более чист, так святая Лавра Преподобного Сергия, испытав многие годы запустения, в этот момент выглядела великомученицей, прекрасной страдалицей. Она была вся залита солнечными лучами тихого утра. Восходящие лучи переливались сиянием цветов на куполах и крестах лаврских храмов. Лавра, Троице-Сергиева Лавра… Как зачарованный, стоял путник, с восхищением взирая на нее. Затем он утер слезы радости, струившиеся по его щекам, и тихо двинулся к святой обители…
Я был еще студентом, когда в первый раз встретился с архимандритом Маврикием во дворе святой обители. В то время он был благочинным Лавры. И, кажется, приняли меня послушником в Лавру через его ходатайство.
Мне хочется здесь остановиться и вспомнить о моем приходе в Троице-Сергиеву Лавру, подробнее описать поступление мое в монастырь, как описал я уже кое-какие подробности своего прихода в духовную школу. Ведь это тоже был решающий момент в моей жизни, который забыть никак нельзя.