У метро, у «Сокола» - стр. 40
– Надо же, – Рая Абаулина сначала состроила изумленное лицо, но тут же сказала: – А что такого вообще-то. У нас половина сидела, половина сажала. Не поймешь часто, кто правый, кто виноватый. Расскажете, когда узнаете, за что?
Сразу смутилась:
– Ой, простите за нахальство такое!
– Ничего…
В парке Рая показала Покровскому скамейку, на которой дважды видела сидящей покойную Варвару Сергеевну.
– Только на этой?
– Да. А я в других местах парка и не бываю. Только здесь иногда прохожу, если иду через «Динамо».
И эта скамейка на отшибе, за спиной Петровского замка, перед тропинкой, что ведет к одинокому зданию на Трудовой аллее, серому, загадочному, за забором, про него ходят слухи, что это вход в «метро-два», а на самом деле оно просто как-то связано с электроснабжением метрополитена.
Но здесь убить старушку не получилось бы, скамейка почти у дороги, парк для нее – только фон. Вдалеке от всего скамейка, но – как на сцене.
– Давно вы ее тут видели?
– Оба раза в прошлом году видела, точно не помню… Ой! – сказала вдруг Рая Абаулина. – А я вас узнала.
– Только сейчас?
– Мне мерещилось, но я не понимала. Да у меня и зрение… Пора очки заводить. Сегодня-то вы в форме, а вчера без формы. Надо же, как форма меняет!
– Как мне лучше? – спросил Покровский.
Рая Абаулина смутилась.
– Одинаково хорошо? – спросил Покровский.
Представил, как на Рае Абаулиной смотрелись бы очки: над большим ртом, такой «чувственным» называют.
– Я вчера плохо помню. А в форме вам точно хорошо, идет.
– А вам лучше без фартука официантского, – сказал Покровский, заодно и пушистую лишнюю кофту с Раи как бы мысленно сняв.
– А я всю жизнь и не собираюсь, – ответила Рая Абаулина с веселым вызовом.
Ушла, качая бедрами… Солнце как раз растолкало тучи, осветило гладкие икры.
Обернется.
Обернулась, улыбнулась. Помахала рукой. Покровский тоже помахал.
Побрел вглубь парка, продолжая заглядывать под кусты и скамейки, в дупла деревьев, дошел до Мишиного «Москвича». Договорились – поскольку было неизвестно, сколько Покровский на тринадцатую квартиру потратит – что Миша к машине время от времени будет и сам подходить. А Миша тут и ждал, нетерпеливо расхаживал, курил… Новую родопину как раз из пачки вытаскивал. Он не только нашел асфальт – маленький, со спичечный коробок, кусок – но и в очень интересном месте, под одной из скамеек.
– Молодец, Миша! – не сдержался Покровский.
– Спасибо, – расцвел Фридман.
– Ты что, на коленях по всему парку?
– Не по всему. Но раз тот кусок был под скамейкой, я и решил повнимательнее посмотреть подо всеми скамейками. А эта недалеко от той.
Да, эта скамейка глубже в парк, но близко к тому же самому краю, примыкающему к Петровско-Разумовской аллее. Покровский сел, посидел и на этой. Прямо по курсу сосна со скворечником, птиц не видно. Что-то здесь… понятно, что. Не только птиц – людей тоже не видно. Эта скамейка, как и та самая, стоит уединенно. Парковый архитектор или кто, распорядитель парковый или парковый агроном, соорудил тут две симметричные зоны, в которые труднее забрести транзитному пешеходу. И вот в одном из таких закутков грохнули старушку асфальтом, а в другом под такой же скамейкой такой же – наверняка тот же самый! – асфальт.
– Вы думаете, товарищ капитан, не случайно тут асфальт оказался? – спросил Фридман.