У каждого свой путь в Харад - стр. 38

– Гаррота! – во всю глотку крикнул Халкид, проклиная себя за то, что не прибег к этому призыву раньше. – Гаррота-а-а!

Эллиноя, третья дочь князя Всемира, была старше Гали почти на четырнадцать лет.

Она не была красавицей. Ей не посчастливилось, в отличие от Гали, унаследовать дерзкую яркость матери. Глаза ее были такого же невнятного цвета, что и у отца. В зависимости от погоды они менялись, перебирая весь спектр оттенков светло-серого и голубовато-зеленого. Многочисленные карие крапинки в их глубине, то скрытые расширившимся зрачком, то снова возникающие из его глубины, окончательно ставили в тупик всякого, кто пытался определить их цвет.

Волосы падали спокойной и не особо впечатляющей волной чуть ниже плеч. Никаких тебе кудрей и затаившихся переливов солнечных бликов. Цвет, характерный для большинства проживающих на территории Потлова, – пепельно-русый.

В отличие от двух своих старших сестер, упорхнувших из-под отчего крова в объятия мужей в юном возрасте, ее супружество несколько запоздало. На пороге своего тридцатилетия княжна Элли все еще ходила в девушках на выданье. Сколько беспокойства это доставляло ее матери, об этом и говорить не стоило. Ибо княгиня Млада была немногим старше, когда готовилась в первый раз стать бабушкой.

Эллиною же, казалось, эта проблема нисколько не волновала. Она была неизменно спокойна и улыбчиво лучезарна, чем, возможно, в конце концов, и пленила из года в год приезжающего осенью в Потлов поохотиться младшего из сыновей герцога Арьезского, владетеля Рыманского града.

С момента объявления помолвки в характере княжны Элли произошли разительные перемены. Сдержанная на людях, за закрытыми дверями в кругу семьи она превращалась в истеричную фурию.

– Ничего не понимаю, – разводила руками мать, пытаясь хоть как-то ответить на недоумение отца. – На мой взгляд, так все, скорее всего, должно было быть как раз наоборот…

– Ты невыносима! Невыносима! – кричали по очереди оба родителя, а Эллиноя совершенно не по-княжески хлопала всеми попадающимися на пути к ее покоям дверьми. Однажды, проносясь по библиотеке мимо спрятавшейся в кресле Гали, она выхватила у нее из рук раскрытую книгу и швырнула томик с размаху о стену.

Пару минут Гали сидела в прежней позе, хватая от возмущения ртом воздух и пытаясь понять, что же произошло. Потом волна возмущения подняла ее на ноги, а выражение лица чем-то стало смахивать на злобную гримасу сестры. Гали вскочила и помчалась следом, с грохотом распахивая закрытые перед ее носом двери. Подбегая к покоям сестры, она уже сама была близка к припадку ярости. Распахнув последнюю дверь, Гали заорала:

– Знаешь что?..

И осеклась. Желание наговорить тысячу гадостей и перебить все стоявшие на туалетном столике безделушки мгновенно испарилось. Гали в полной растерянности наблюдала представшую перед ней картину, совершенно не находя, что сказать. Эллиноя тихонько плакала, сидя в кресле в углу парадной залы. Поджав под себя ноги и свернувшись калачиком, чтобы спрятать от окружающих поток горьких слез.

– Элли… – растерянно произнесла Гали. – Ты плачешь? Почему?

Она подбежала к сестре и упала на колени рядом с креслом.

– Что с тобой, моя любимая Элли? – Гали попыталась обнять ее колени.

Эллиноя сдавленно всхлипнула и прижала к лицу ладони, стараясь сдержать водопад слез, но вместо этого разрыдалась еще горше.