У каждого свой путь в Харад - стр. 18
На лице Оденсе судорожно дернулся нерв, на секунду она прикрыла глаза. Медленно выдохнула и вернулась к тому, чем занималась до того, как ее поразило обнаруженное несоответствие.
– Иначе это… Вы никогда не задумывались, почему людей и, скажем, кошек лечат по-разному?
– Но он не кошка! – возмутился Ольм.
– Не кошка, я вижу… И не человек.
Больше она не произнесла ни одного слова, полностью сосредоточившись лишь на собственных отточенных, почти во всем идеальных движениях.
Потом все закончилось.
Берегиня сидела у сдвинутых лавок, на которые перенесли измученное тело. Она возложила руки на обработанные раны. Глаза ее были закрыты. Губы не двигались, лишь по прерывистому дыханию можно было определить, что она снова и снова читает ритмичную молитву Возрождения.
Мужчины сидели в ряд на скамье напротив.
Гыд, привалившись спиной к стене, перестал сопротивляться навалившейся усталости и задремал.
Саммар скорее машинально, чем осознанно, растирал, засунув руку под ворот рубахи, старый боевой шрам на плече. Время от времени он прикрывал глаза, от души завидуя способности своего младшего товарища вот так, на раз, отключаться от реальности и проваливаться в сон. К нему забвение так просто не приходило никогда.
Ольм просто без отрыва смотрел на некую незримую для других точку перед собой.
А в слюдяное окно уже вовсю широкой рекой лилось солнце.
Берегиня убрала руки, открыла глаза.
– Он дышит по-другому. Спокойно. – Оденсе устало посмотрела на Ольма.
Тот, оторвавшись от своих мыслей, произнес то, что собиралась сказать женщина:
– Теперь все будет хорошо.
Женщина вздохнула, не ответив. Она поднялась, снова вымыла руки и принялась драить стол, ножи, иглы. Скоро все вокруг заблагоухало деревенским самогоном.
Желудок Саммара жалобно заурчал.
«Есть хочу. Когда мы последний раз ели нормально? – Припомнились короткие привалы, черствые лепешки и вяленая плотва. Почти три последние недели в седле, потом был Потлов… Но Потлов не в счет – за двухдневную передышку разговоров было намного больше, чем еды… Это значит, еще в прибрежной деревушке у озера Гри?»
Оденсе потянула на себя скрипнувшую ставнями раму. Свежий воздух, ворвавшись, всколыхнул застоявшийся запах хаты – смесь выжарившегося масла, крови, пота и чужой боли. Кадык Ольма дернулся, а берегиня достала с печи полную тарелку блинов и чугунок расплывшейся от тепла сметаны.
– Трапеза наша небогата, но и она поддержит силы…
Ольм зажал ладонью рот и выбежал во двор.
Оденсе усмехнулась.
– Мужчины! – Она поставила перед Саммаром плошку. – Или ты тоже собираешься выскочить за ним следом?
Саммар отрицательно покачал головой:
– Я есть хочу.
– Дело, – одобрительно кивнула берегиня. На столе появились хлеб, сыр и пресловутая мутная бутыль. – По чарочке не грех пропустить.
Саммар с сомнением покосился на спящего Гыда, тот ведь наверняка голоден не меньше, но решил его пока что не будить. Они выпили. Саммара обожгло. В желудок срочно были закинуты теплые пористые блины, потом хлеб, сыр и все вперемешку.
О, как все было вкусно!
Берегиня наблюдала, как он ест, подперев красивой полной рукой щеку.
– Я могу собрать вам с собой немного провианта. Наверное, вы не захотите спускаться в деревню, чтобы сделать запасы. Хлеб, круг сыра, яиц пару десятков. Мяса нет у меня ни в каком виде, не держу я его.