У каждого свой путь. Книга третья - стр. 23
– Приеду, помою. А сейчас поехали на Новодевичье кладбище.
Вышли из дома. Она села в машину. Выехали за ворота. Марина зевнула и удивленно сказала:
– Странно. Чай пила, а состояние какое-то странное. Спать охота. – Потерла виски, обратив внимание на удивленный взгляд парня. Махнула рукой: – Андрей, не обращай внимания, я после катастрофы успокоительные пью. Это всего скорее они действуют. Ты, надеюсь, знаешь, где Новодевичье кладбище находится? Тогда вперед, а я посплю.
Степанова сняла черную шляпу, закрыла глаза и притворилась спящей. Парень ничего не мог понять. Он прекрасно помнил, что выплеснул чай с наркотиком. Но женщина явно была под дозой. Этот наркотик тормозил психику, превращая даже самого волевого человека в раба, подчинявшегося чужой воле. Он несколько раз смотрел в зеркало и даже оборачивался, чтобы увидеть красивое лицо. Хозяйка спала спокойно, положив голову на спинку сиденья и слегка склонившись влево. Андрей с трудом нашел место для машины рядом с Новодевичьим кладбищем. Вылез из-за руля и открыл заднюю дверцу. Осторожно дотронулся до руки Марины и сказал:
– Виктория Ахметовна, приехали…
Она пошевелилась и медленно открыла глаза. Покрутила шеей так, словно она затекла и, наконец, осмысленно взглянула на шофера:
– Приехали? Тогда пошли. Вон и цветы продают…
Он поставил машину на сигнализацию и вместе с ней направился к цветочному киоску. Марина выбрала две крупные бардовые розы на длинных стеблях. Заплатила и направилась к воротам. Предъявила служащему пропуск, кивнув на Андрея:
– Он со мной!
Уверенно направилась по аллее прямо. Старого прапорщика, который учил ее стрельбе, она узнала издали по характерному сломанному носу и подпрыгивающей походке. Когда-то давно он неудачно сломал ногу, и она срослась не ровно. Евсеич подметал опавшие листья на аллее, складывая их в мешок. Он тоже заметил Марину, но ничем не выразил этого. Она прошла мимо, но метров через пятнадцать остановилась и попросила Андрея:
– Подожди минутку. Хочу попросить смотрителя приглядеть за могилой. Вдруг меня долго не будет…
Она направилась назад. Остановилась рядом и уборщик встал. Наклонилась к прапорщику:
– Евсеич, мне с этим парнем побеседовать надо. Помоги.
Он громко сказал:
– Приглядеть-то не сложно. Только прошатых уж больно много…
– Я заплачу вам.
– Хорошо. Назад пойдешь, тогда. На виду не стоит с деньгами. Я вон в той каморке обитаю…
Прапорщик указал пальцем на последнюю дверь в пристройке справа от часовни. Марина кивнула. Подошла к Андрею:
– Вроде договорилась. На обратном пути зайдем к старику…
Двинулась дальше. Он со смешанным чувством тревоги и покоя оглядывался на памятники и кресты вокруг. Женщина пару раз поворачивала в узких аллеях. Наконец остановилась возле черной мраморной плиты с золотой надписью «Гочияев Рамзан Рустамович». Она медленно наклонилась и положила цветы на плиту. Достала из сумочки тряпку и протерла памятник, сбросив упавшие листья. Минут пять молча постояла рядом и направилась к аллее, набросив на лицо густую вуаль. Андрей решил, что она плачет, так как Виктория Ахметовна покусывала платок. Она направилась к каморке прапорщика, пригласив шофера с собой:
– Ты со мной. Что-то он мне подозрительным показался.
Едва дверь за спиной закрылась, руки женщины лихо швырнули парня в центр комнатушки. Он не ожидал подобного, и среагировать не успел. Старый прапорщик за пару секунд спеленал ему руки за спиной и сел у двери, чтобы никто не зашел. Андрей опешил и не сопротивлялся. Лицо женщины уже не выглядело высокомерно-капризным и усталым. Она толкнула его на диван, и парень рухнул боком на истертое сиденье. С трудом повернулся и сел, удивленно глядя на «хозяйку». Женщина уверенно придвинула себе стул и верхом оседлала его, опираясь локтями в спинку. Зеленые глаза в упор смотрели в карие. В голосе послышались стальные нотки, когда она заговорила: