У истоков американской истории. V. Квакерство, Уильям Пенн и основание колонии Пенсильвания. 1681-1701 - стр. 50
Отец был его исключением чрезвычайно встревожен. Пенн-старший мечтал, что сын его станет одним из королевских придворных – весёлых и умных; а Уильям связался с мрачными, совершенно не симпатичными и к тому же оппозиционными пуританами. Отец попытался перевоспитать сына, испробовав разные способы: и держал его взаперти, и водил в театр, и бил хлыстом, и высмеивал. Всё было напрасно: юноша оставался, как казалось отцу, угрюмым и сосредоточенным на чём-то недобром. Он поддерживал переписку с Оуэном, для которого был любимым учеником. И категорически отказывался признать свою вину в том, что не подчинился распоряжению короля как одеваться.
Однако такое поведение сына внушало отцу и уважение. И он решил, что настроение Пенна-младшего переменится, если отправить его во Францию, в весёлый Париж. Учёба во Франции была тогда обычным делом для сыновей высокопоставленных англичан.
В конце 1662 или в начале 1663 г. Пенн-младший прибыл в Париж. Он был представлен Людовику XIV и прожил в Париже несколько недель. За это время он познакомился с Робертом Спенсером, сыном первого графа Сандерленда, и леди Дороти Сидней – сестрой Олджернона Сиднея.
Сохранился рассказ о характерном для этой поры его жизни происшествии. Однажды ночью, когда Пенн возвращался домой с бала по тёмной улице, его остановил неизвестный, который гневно потребовал немедленного поединка. Он не хотел слушать никаких объяснений и, размахивая шпагой по воздуху, уверял, что Пенн оскорбил его, не отвечая ему на его поклон. Пенн попытался объяснить, что он просто его не заметил, ибо не было причины ему оскорблять неизвестного человека. Но чем более он доказывал нелепость ссоры, тем неизвестный приходил в бóльшую ярость, упорно требуя удовлетворения. Наконец кровь Пенна также вскипела. Выхватив шпагу, он вступил в бой. Хотя на улице было темно, прохожие остановились, чтоб поглазеть на поединок аристократических юношей. Вскоре оказалось, что Пенн дрался ловчее, чем его противник: через несколько ударов он выбил шпагу из рук француза. Пенн мог пронзить насквозь своего противника, чего и ожидали зрители; но он поднял с земли шпагу француза и подал ему с учтивым поклоном.
Однако Пенн недолго предавался радостям светской жизни. В 1663 г. он вновь стал студентом: поступил в Протестантскую академию в Сомюре. Эта Академия была основана гугенотами в 1591 г. и сохраняла статус главного образовательного центра французских кальвинистов вплоть до отмены Нантского эдикта в 1685 г.
Любопытно, что Пенн стал студентом гугенотского учебного заведения не просто с ведома Пенна-старшего, а скорее всего, именно по его инициативе107. Сведения о парижских приключениях сына убедили отца, что от чёрной меланхолии сын избавился. Можно было думать о продолжении образования. Но если Оксфорд был для него закрыт из-за его пуританских настроений, почему бы не отправить его на обучение к единоверцам пуритан – гугенотам?
Руководил занятиями Пенна французский богослов Моиз Амиро (Amyraut, Moise или Moses108, 1596–1664). Пенн даже поселился в его доме, откуда вынужден был съехать после смерти Амиро в начале 1664 г. Неполных два года Пенн провёл в Анжу, на берегах Луары, читая классиков, изучая богословие и творения Отцов Церкви, основательно приобщаясь к французскому языку, поэзии, истории. Отцов ранней Церкви гугеноты использовали главным образом чтобы доказать, будто инициированная гугенотами церковная реформация возвращает церковь в состояние, в каком она была в славные древние времена. Впоследствии Пенн утверждал то же относительно квакерства и подкреплял свои заявления цитатами из Юстина Мученика, Иеронима, Оригена, Климента Александрийского, Иоанна Златоуста, Блаженного Августина. С этими авторами он познакомился в основном в Сомюре, однако для своих целей использовал не те святоотеческие тексты, на какие обычно ссылались гугеноты. Вероятно, тогда же он познакомился и с сочинениями наиболее видных деятелей Реформации. Среди цитированных им впоследствии авторов из этой категории – Джон Уиклиф, Уильям Тиндейл, Мартин Лютер, Ульрих Цвингли, Жан Кальвин, Теодор де Беза