Тюдоры. «Золотой век» - стр. 31

Ей был нужен каждый друг, на помощь которого она могла опереться, – общественное мнение в стране поворачивалось против нее, в пользу королевы Катерины были настроены очень многие. Анну Болейн считали уже не только шлюхой, но еще и ведьмой, околдовавшей короля.

Кардинал Кампеджио был умным человеком, глаза держал открытыми, видел, что происходит, – и увиденное ему не нравилось. Он сделал попытку решить вопрос миром – почему бы королеве Катерине не удалиться в монастырь? В этом случае она «…умерла бы для мирской жизни…», но жила бы в монастыре в покое и почете, сохранив за дочерью все ее права и титулы. О том же королеву молили английские прелаты.

Кардинал Уолси даже встал перед королевой на колени. Из этого ничего не вышло – королева отказалась признать, что все эти годы она жила во лжи и во грехе.

Она сказала кардиналу Кампеджио, что «…у нее есть совесть…».

Уж что подумал про это заявление кардинал Кампеджио, сказать трудно. Он был старый человек, многое повидал, и, наверное, в искренности королевы не усомнился. Но как кардинал и князь Церкви с вопросами совести он работал профессионально – долгие годы и на очень высоком уровне. А если ему был все еще нужен урок в этой области, то кардиналу Кампеджио было достаточно только оглянуться на Генриха VIII – в ноябре 1528 года он выступил с речью, в которой заявил, что единственный мотив его действий – это муки совести, а иначе он никогда не расстался бы со своей «…возлюбленной сестрой, принцессой Катериной, вдовой его покойного брата…».

Ну, а попутно – уже частным образом и в узком кругу – он накричал на кардинала Кампеджио, сказал ему, что коли папа не даст ему освобождения и избавления от постылой жены, то он возьмет дело в свои руки и примкнет к тем государям Европы, которые следуют ереси Лютера, и горе тому, кто встанет у него на пути, потому что «…нет в Англии головы столь замечательной, что не могла бы слететь с плеч по его воле…».

Это заявление было сделано при свидетелях – и французский посол сообщает о нем своему двору.

Тем временем юридические баталии шли своим чередом. Кардинал Уолси оспорил буллу Папы Римского от 1503 года, в которой Генриху давалось позволение жениться на Катерине Арагонской и шаг за шагом опровергались все те аргументы, которые сейчас приводились как основания для развода.

В Англию была послана заверенная копия этого документа.

Тогда Уолси оспорил аутентичность копии и потребовал представить оригинал. Справедливо опасаясь, что оригинал в этом случае может «…бесследно потеряться…», ему в этом было отказано.

Королева Катерина, безупречно играя свою роль безупречной супруги, официально просила своего племянника Карла Пятого все-таки выслать оригинал буллы на рассмотрение – но он совету своей тетушки, вряд ли искреннему, не последовал. Дело, таким образом, затягивалось все больше и больше – и наконец нервы короля Генриха VIII не выдержали.

Он велел Уолси назначить день открытого суда для разбора своего дела и никаких возражений слушать не пожелал.

21 июня 1529 года король Генрих и королева Катерина выступили перед судом. Первым свои показания дал Генрих Восьмой. Он говорил о «…муках совести, терзающих его из-за ложного брака, заключенного им по ошибке…» – видимо, эта тема казалась ему выигрышной с точки зрения общественной морали.