Тюдоры. «Золотой век» - стр. 12

Не все лорды были столь же сообразительны. Тогда у них конфисковывались их именья. Но, как правило, большая часть конфискованного возвращалась их законным наследникам – король не хотел создавать себе непримиримых врагов.

Он, конечно, не читал «Государя» Никколо Макиавелли – книга, опять-таки, еще не написана, – но принцип, сформулированный в ней с чеканной простотой: «Человек скорее забудет смерть отца, чем отнятое наследство», король Генрих Седьмой понимал и без подсказки великого теоретика власти. В общем, против «короля-скупердяя» накопилось немало желчи – и когда он умер, сожалели о нем немногие. Вступление на престол его юного наследника, Генриха Восьмого, было воспринято как конец «зимы».

Зимы на английский манер – долгой и слякотной.

Новый король, золотоволосый красавец, обожавший пышность и развлечения, по контрасту со своим хмурым и замкнутым родителем и народу, и знати очень понравился.

Лорд Монтжой в письме к Эразму Роттердамскому, ученому с европейской репутацией, писал, что не сомневается – когда Эразм узнает о новом короле Англии, Генрихе Восьмом, и увидит, какое чудо совершенства он из себя представляет, вся печаль и меланхолия Эразма сразу пройдут. Королю еще не исполнилось восемнадцати, но он уже полон ума и всяческих совершенств. Он красив, как Аполлон, ростом выше всех на голову, золотые по цвету волосы придают ему облик истинного ангела – разве что стриженного на французский лад, по моде того времени, – и при этом он прекрасно образован, говорит на французском, испанском и на латыни, а из лука стреляет лучше всех в королевстве.

Пожалуй, лорд проявляет чрезмерный энтузиазм, особенно при описании совершенного умения нового короля в стрельбе из лука – в конце концов, так ли это важно? У короля есть и профессиональные лучники… Но дальше в своем послании лорд Монтжой касается преметов посущественнее:

«…когда у вас будет возможность познакомиться с ним поближе и вы увидите, как мудро он поступает, и как он любит справедливость и правосудие, и с каким расположением он относится к ученым, я уверен, что вы не замедлите перенестись к нам, как на крыльях…»

Насчет того, что надо бы Эразму перенестись в Англию как на крыльях, и того, что король расположен к ученым, – это своего рода намек. Лорд желал бы устроить своему новому повелителю что-то вроде широкой рекламы, по-настоящему широкой, на всю Европу – и посещение Англии Эразмом этой цели могло бы поспособствовать. K вящей заслуге лорда Монтжоя, который все это и организовал…

А дальше в письме идут слова о том, что «…небеса смеются, и земля ликует, и все вокруг полно молоком, медом и нектаром, потому что жадность и стяжательство изгнаны навек, а новый король жаждет не золота и драгоценностей, а доблести и славы…».

Эта не больно-то понятная фраза имела под собой самый что ни на есть реальный подтекст: вступая на трон, король Генрих Восьмой издал декрет, согласно которому подданных приглашали жаловаться без всякого страха на все случаи вымогательства и притеснений, которые случились с ними в предыдущее царствование, – и виновные в этом будут сурово наказаны. Понятное дело – началось всенародное ликование.

И действительно, два сановника, видные юристы, Ричард Эмпсон и Эдмунд Дадли, верно служившие почившему отцу нового монарха по финансовой части, были арестованы.