Тысяча осеней Якоба де Зута - стр. 71
«Какому богу, – задумывается Якоб, – могла бы молиться японская акушерка?»
Якоб раскрывает книгу на Девяносто третьем псалме – его еще называют «Псалом о буре».
«Восшумели реки, Господи, – читает Якоб, – возвысили реки голос свой…»
Зеландец представляет себе Западную Шельду между Флиссингеном и Брескенсом.
«…Вздымают реки волны свои, слышен голос вод многих…»
Для Якоба все библейские бури – это шторма на Северном море, когда само солнце тонет в бушующей воде.
«…Дивны высокие волны морские; дивен в высях Небесных Господь…»
Якоб вспоминает руки Анны – ее живые, теплые руки. Он поглаживает пальцем застрявшую в обложке пулю и перелистывает страницы к Сто пятидесятому псалму.
«Восхваляйте Его звуками трубными! Восхваляйте Его на Псалтири и гуслях!»
Тонкие пальцы и раскосые глаза музыкантши, играющей на гуслях, – это пальцы и глаза барышни Аибагавы.
«Восхваляйте Его на тимпане и хором, восхваляйте Его на струнах и трубами!»
У плясуньи царя Давида, танцующей под звуки тимпанов, обожжена щека.
Под навесом возле Гильдии дожидается переводчик Мотоги с запавшими глазами. Он замечает Якоба и Хандзабуро, только когда те оказываются прямо перед ним.
– А, де Зут-сан… Мы бояться, вызов без предупреждений причинять большой неудобство.
– Никаких неудобств, господин Мотоги. – Якоб отвечает на поклон. – Это честь для меня…
Кули роняет ящик с камфорой и получает за это пинок от торговца.
– …Господин Ворстенбос отпустил меня на все утро, если понадобится.
Войдя в здание, они снимают обувь.
Пол во внутренних помещениях приподнят примерно до уровня колена. Якоб проходит в просторную контору, где никогда еще не бывал. Столы расставлены рядами, как в классной комнате. За ними сидят шесть человек: переводчики первого ранга Исохати и Кобаяси; переводчики второго ранга – Нарадзакэ с изрытым оспинами лицом и обаятельный лукавый Намура; Гото – переводчик третьего ранга, сегодня он будет выступать в качестве писца; и незнакомец с задумчивым взглядом, который назвался Маэно, врачом. Он благодарит Якоба за позволение присутствовать, «чтобы вы излечить мой больной голландский язык». Хандзабуро садится в уголке и притворяется, будто внимательно слушает. Кобаяси всячески старается показать, что не держит зла за тот случай с веерами из павлиньих перьев, и представляет всем Якоба как «секретаря де Зут из Зеландии» и «человека изрядной учености».
Человек изрядной учености уверяет, что хвалы незаслуженны, и все восхищаются его скромностью.
Мотоги рассказывает, что переводчикам по ходу работы время от времени попадаются слова неясного значения; Якоба пригласили, чтобы он их растолковал. Обычно эти неофициальные занятия ведет доктор Маринус, но сегодня он занят и в качестве возможной замены назвал господина де Зута.
У каждого переводчика приготовлен список слов, не поддающихся разгадке даже общими силами Гильдии. Слова зачитывают вслух, а Якоб их объясняет, как умеет, помогая себе жестами, приводит примеры и подбирает синонимы. Переводчики обсуждают, какой японский эквивалент годится в каждом случае, иногда проверяют выбранное слово на Якобе, пока все не останутся довольны. С простыми словами, такими как «истощенный», «обилие» и «селитра», справляются быстро. Сложнее с абстрактными понятиями, как «подобие», «фикция», «параллакс». Минут по десять-пятнадцать уходит на слова, для которых не существует аналога в японском языке: «приватный», «ипохондрия» или, к примеру, выражение «заслуживать чего-либо». То же самое с терминами, требующими специальных знаний: «ганзейский», «нервные окончания», «сослагательное наклонение». Как замечает Якоб, в тех случаях, когда голландский студент сказал бы: «Я не понимаю», переводчики-японцы молча опускают глаза, так что учителю приходится самому догадываться, насколько слушатели поняли его объяснения.